Грешные ночи
Шрифт:
— О Захариил. — "Были ли когда-либо произнесены более прекрасные слова"?— Ты моя последняя и единственная любовь, также.
— Ты станешь моей, сейчас. — Дюйм за дюймом он медленно погружался в нее, требуя ее, делая своей, пока наконец не вошел целиком. Он замер, напряжение притаилось в его глазах. — Я... так может... это любовь.
— Хмм, — промурлыкала она. — Да.
— Ты принадлежишь мне, — сказал он.
— Тебе.
— Никому больше.
— Никому, — согласилась Аннабель.
Его губы снова отыскали ее, их языки встретились
— Так приятно ощущать тебя.
— Да, но...
— Ещё?
— Пожалуйста.
— Так? — Он начал медленно двигаться.
— Да, пожалуйста, да, именно так.
Он начал двигаться быстрее. Еще быстрее. В конце концов все что она могла, это обернуть свои ноги вокруг его талии и держаться. Он много раз напевно повторял ее имя, то как молитву, то как проклятье, то как нечто, смысл чего был и ему самому недоступен. Стоны удовольствия вырывались из нее. Каждый момент, каждое движение являлось настолько прекрасным, что самым немыслимым образом меняло ее душу.
— Анна... я близок к... скоро...
— Отдай мне всё.
Рев вырвался из его груди, в то время как его тело выгнулось. Он вонзился в нее так глубоко, что глубже казалось некуда, так удивительно глубоко, но все же она попыталась выгнуться ему навстречу, чтобы захватить его еще глубже. В то время как удовлетворение сотрясало все его тело кульминация настигла и ее, и вскрикнув она крепко обхватила его... словно пытаясь удержать навечно.
Даже через несколько минут, когда он рухнул на нее отяжелевший и расслабленный, она отказывалась его отпускать. Когда он перевернулся, то повернул ее вместе с собой, и она завершила этот акт, растянувшись на его груди.
— У меня просто нет слов, Анна, — произнес он мягко.
— Хорошо, — у нее их тоже не было. Все что она знала это то, что никогда уже не станет прежней. Это навсегда ее изменит.
Это навсегда его изменит.
Он проникновенно поцеловал ее в висок.
— Возможно одно все-таки найдется... Спасибо.
Тихий смех вырвался из нее. Возможно эти небольшие перемены были к лучшему.
Глава 28
Захариил занимался любовью с Аннабель на протяжении всей ночи. Он никак не мог насытиться ею. Не мог насытиться удовольствием, которое он при этом испытывал. Он любил ее грудь, такую невообразимо пышную с восхитительными сосками. Он любил ее живот — мягкое пространство с заманчивым пупком. Он любил ее ноги, их гладкую поверхность, исполненную порочных наслаждений.
Он любил всё между ними.
Он любил звуки, которые она издавала, то как она двигалась, мягкость, и сладость, и страсть, которую он испытывал с нею. Он любил то, как она с ним обращалась, обнимая его, целуя его, заставляя его ощущать себя так, словно он являлся самой огромной ценностью на земле.
Но то, что ему нравилось больше всего, так это ощущать себя в ней, становясь единым целым. Частью нее. Обнимая ее, перемешивая дыхание. Да физические ощущения, сопровождающие это определенно восхищали его, но ментальные... эмоциональные... были чем-то запредельно
Любовь. Он понял, что был тем, кто никогда не знал её истинного смысла. Это было не просто красивое слово. Подлинная любовь была подарком. Специальным. Необходимым. Урок, которому брат пытался научить его, он игнорировал. До сих пор.
Но теперь... поскольку Аннабель пылала эссенцией Захариила, мягким светом, сочившимся сквозь ее поры, как будто солнышко сияло под ее кожей. И это он тоже любил.
"Моя— подумал он. — Она является моей. Никому ее не отдам"
— Если ты согласен немного передохнуть, ты ненасытное животное, то я хотела бы кое-что сделать, — сказала она поднимаясь с кровати в течение длительного и от того более неприятного момента.
Она взяла со стола ручку, и прекратив его страдания, снова разместилась возле его бедер. Он откинулся на подушки, погружаясь во всевозможное удовлетворение. Они оставались вместе, вне зависимости от того, что совершали их тела. Что являлось еще одной вещью, которую он любил.
— Между прочим это не намек к продолжению, — заметила она. — Не на сей раз.
— Дразнишься. — Как же она волновала его, на всех уровнях. Ее иcсине-черные волосы, рассыпанные по плечам, румянец играющий на ее влажных щеках, блеск ее небесно-голубых глаз, губы, припухшие от его поцелуев.
— Для чего тебе ручка? — уточнил он.
— Мы доберемся до этого, но сперва скажи мне. Будут ли у меня проблемы в следствии того, что я развращаю тебя? — спросила она, покусывая колпачок ручки, в ожидании его ответа.
"Ужасная привычка"— подумал он, осторожно вынимая ее изо рта.
— Ты и вправду думаешь, что развращаешь меня? Я что-то как-то не заметил. Может тебе следует попробовать еще раз?
Ее теплый смех заполнил комнату, очаровывая его. Ему хотелось, чтобы она так смеялась раз по сто на день.
— Подобное мог сказать только парень, но я не намерена больше развращать тебя сегодня. Я хочу приберечь что-нибудь на завтра.
То, что она планировала провести с ним следующий день таким же образом, как этот, заставляло уже с нетерпением ожидать его, и означало, что она действительно простила его... Если бы Захариил стоял, то снова пал бы на колени, благодаря и превознося ее. Сейчас он улыбался. Той самой подлинной восхитительной улыбкой.
Аннабель протянула руку и кончиком пальца провела по изгибу его губ.
— Люблю, когда ты так улыбаешься. — Кончик ее пальца переместился в ямочку на его щеке, которые так чудно смотрелись у Эдриниэля. — Ты... У меня просто нет слов, чтобы описать какой ты на самом деле. Сказать красивый — это ни сказать ничего, изящный — звучит довольно поверхностно.
Внешний облик ничего не значил для него. До сих пор.
— Спасибо?
Смех снова вырвался из нее. Ее лицо, ее кожа светились здоровьем и жизнелюбием. Она была одной из тех, кто не поддавался описанию.