Грешный ангел
Шрифт:
– Вы всем помогали, – заявила Кэтти, – вы никому не отказывали ни в лекарствах, ни в продуктах, даже если вам не платили.
– Это все не то, Кэтти, – вздохнула Бонни, внезапно почувствовав себя старой и усталой, – я забыла об этих людях, когда вышла замуж за Элая, я предала их.
– Но ведь от вас ничего не зависело!
Сейчас Бонни с горечью думала об упущенных возможностях. – Тогда я могла потребовать от Элая, чтобы он сделал Лоскутный городок пригодным для жилья. Я могла настоять…
– Вряд ли он послушал бы
Слова Кэтти вселили в Бонни сомнения.
– Не знаю, – призналась она.
Дождь барабанил по окнам и крыше, словно хотел ворваться в дом и все затопить. Сверкнула молния, осветив кухню зловещим светом.
– Мистер Мак Катчен – прекрасный человек, – серьезно заметила Кэтти, – но он только мужчина. А мужчина редко слушается женщину, если речь идет о практических делах. Ваш муж ничего не изменил бы в Лоскутном городке, что бы вы ни говорили.
Бонни поставила на стол чайник и две чашки.
– Возможно, – согласилась она, – но я ведь даже не попыталась. Вот что меня беспокоит, Кэтти.
Кэтти разлила в чашки чай.
– Нельзя ни вернуть, ни изменить прошлого, мэм. Так не мучайте себя понапрасну.
Придя в спальню, Бонни достала музыкальную шкатулку и открыла крышку. Незнакомая мелодия зазвучала в темноте, и Бонни затосковала о том времени, которое ушло безвозвратно, о чудесном сне, которого, может никогда, и не было.
Глава 17
Хотя большая часть горожан уже побывала на двухчасовой службе в Первой Пресвитерианской церкви или на мессе в соборе Святого Иуды, театр «Помпеи» был переполнен в этот субботний вечер. Люди пришли встретиться с Элаем Мак Катченом. Руководители Союза сидели на галерке и стояли в проходах.
Как мэр Нортриджа, Бонни сидела на сцене с Элаем, Сэтом и Форбсом. Форбс, восстановленный в правах управляющего, выглядел лучше, кровоподтеки на лице почти прошли.
Женщины взирали на Бонни с явной враждебностью, давая понять, что они считают ее липовым мэром, с чем спорить не приходилось. Но ее появление на сцене еще больше обозлило их.
Увидев Элая, подходящего к президиуму, Бонни ощутила неуверенность. Пост мэра был чистой видимостью, даже когда его занимал мужчина, а назначение Бонни – пьяной шуткой городского Совета. По какому праву она сидит здесь? Что она скажет, если Элай, Сэт или Форбс не заговорят первыми?
Хотя Элай заговорил очень спокойно, часть аудитории приняла его с нескрываемой враждебностью. Он пообещал построить для каждой семьи домик и сократить рабочий день, сказал, что каждый сможет выкупить домик, если пожелает, и таким образом обеспечит свою старость. Услышав это, зал оживился, такая гарантия была неслыханным делом для людей, привыкших зарабатывать на жизнь собственным горбом.
Один из членов Союза, с изрытым оспой лицом, тот, что выступал перед театром «Помпеи» несколько дней назад, прервал Элая, крикнув:
– А что будет, когда вы вытесните Союз из Нортриджа? Накажете ли вы людей, которые выступали против вас и не отберете ли у них все, что обещаете сегодня?
По залу прошел ропот: многие были уверены, что их выкинут на улицу, как только покончат с Союзом.
Элай повысил голос, чтобы перекрыть шум, но говорил по-прежнему спокойно.
– Я ничего не имею против Союза, мистер Деннинг, как уже неоднократно сообщал вам. Люди вольны создать организацию, но я не намерен оплачивать расходы на нее. Я обещал построить домики и сократить рабочий день.
Джиноа, сидевшая в третьем ряду, поднялась и посмотрела на Сэта Кэллахана, словно надеясь найти в нем поддержку. Элизабет, сидевшая рядом с ней, тоже поднялась.
– Есть еще одна уступка, которую я намерена сделать, как одна из держательниц акций компании Мак Катчен, – сестра Элая говорила отчетливо, хотя ее голос немного дрожал, – мы открываем школу только для рабочих и их детей.
– Для рабочих, мисс Мак Катчен? – спросил мистер Деннинг, заметив, как Джиноа боится аудитории, и, надеясь извлечь из этого выгоду.
Джиноа выпрямилась и твердо посмотрела на него. В этот момент Бонни восхищалась ею больше, чем когда-либо прежде.
– Некоторые из вас, – начала Джиноа, – возможно, захотят научиться читать и писать. Мисс Симмонс и я поможем вам в этом.
Бонни заметила, что женщины заинтересовались этим больше, чем мужчины. Женщины явно хотели спросить, могут ли они посещать школу, но стеснялись спросить об этом. Тогда заговорила Бонни.
– А как вы решили с женами рабочих, Мак Катчен, они тоже могут учиться?
Джиноа вспыхнула.
– Конечно, – ответила она и с облегчением села на место.
Все зашумели: рабочие и их жены спорили. Некоторые зажиточные дамы, конечно, получившие образование, всем своим видом выказывали неодобрение.
Форбс внезапно поднялся.
– Какого черта вы обсуждаете? – рявкнул он. – Компания берет вас на работу, несмотря на ваше участие в забастовке, дает вам жилье, даже согласна учить вас грамоте!
Один из рабочих крикнул:
– Один пинок мы уже получили, Даррент: это то, что ты снова управляешь заводом.
По залу прошел гул одобрения: особенно злорадствовали члены Союза и их сторонники. Элай заметил:
– Мистер Даррент будет снова управлять заводом, это так. Но под наблюдением – моим или мистера Кэллахана. Он будет отвечать за все.
– Откуда нам знать, что вы не такой же ловкач, как он, мистер Мак Катчен, – продолжал рабочий, – простите, что я так говорю, но вы никогда не думали о нас, в отличие от вашего деда.
Глаза всей аудитории впились в Элая. Удар попал в цель. После смерти деда Элай мало интересовался жизнью рабочих.