Грешный ангел
Шрифт:
– Пойдем! – крикнул он, перекрывая шум ливня, – нам надо найти укрытие!
Поблизости не было ни домов, ни сараев, а сосны и ели, редкие и не слишком густые, не могли служить убежищем. Задыхаясь от влажных испарений, которые поднимались от земли, Бонни ковыляла за Элаем, он крепко держал ее за руку.
В миле от реки они нашли перевернутый фургон. С огромными усилиями они подтащили его к высокому пню и прислонили к нему. Они забрались туда и прижались друг к другу, чтобы согреться. Измученные, они
Бонни разбудил солнечный луч, он проник сквозь заросли и коснулся ее. Боже, солнце! С воплем ликования Бонни выбралась из фургона.
Солнце освещало мокрую землю, и Бонни, радуясь его лучам, сбросила с себя мокрую одежду и закружилась голая, наслаждаясь теплом.
Смех Элая заставил ее остановиться, и она настороженно посмотрела на него, со стыдом ощутив свою наготу. Она попыталась объяснить ему, что хотела только согреться, но слова не шли с языка.
Элай дрожал в своей мокрой одежде.
– А ты хорошо придумала, – сказал он, снимая измятую рубашку, скидывая сапоги и расстегивая брюки.
Бонни отвернулась. Какой-то звук заставил ее насторожиться, и она собралась уже спрятаться в фургон, испугавшись, что кто-то приближается к ним. Оказалось, что это Элай развешивал их одежду на ветвях кустарника.
Бонни покраснела и попросила его вернуть ей одежду.
Элай, голый, как Адам до грехопадения, взглянул на нее, едва удерживаясь от смеха.
– Не отдам, пока не высохнет. Разве тебе неприятен солнечный свет?
Бонни прикрыла груди руками и, поскользнувшись, упала на мокрую, согретую солнцем траву. Элай подбежал к ней и опустился на землю.
– Спасибо, что спас меня.
Элай потянулся к ней и коснулся ее бедра.
– Я не мог потерять тебя, – серьезно сказал он.
Разомлев от тепла, Бонни подвинулась к Элаю. Его прикосновения были нежными и ласкающими, солнце согревало ее, и она легла навзничь.
– Иногда, – шепнул Элай, – мне даже не верится, что ты так прекрасна!
Его рука раздвинула ее бедра, а может, они раздвинулись сами, и Бонни вскрикнула, когда он проник в нее пальцами.
– О! – воскликнула, изнемогая от страсти, Бонни и шире раздвинула ноги.
– Так мы все-таки живы? – усмехнулся Элай.
Бонни застонала и изогнулась.
– Да, живы, – пролепетала она. Жар охватил ее тело.
Палец, проникший в нее, ритмически двигался.
– Давай решим, что будем делать, раз уж мы живы, – сказал Элай.
Вопль рвался из груди Бонни, соски набухали, бедра погрузились в густую траву, как в нежный бархат.
– О! Мы должны…
Почему же он так спокоен, видя, как Бонни сгорает у него на глазах?
– Мы должны отпраздновать это! – она задыхалась.
Элай нагнулся и втянул ее сосок губами, слегка покусывая и облизывая его.
– Отпраздновать? – отозвался он, – как?
В вопле,
– Неужели ты не понимаешь! – воскликнула она, вцепившись руками в его плечи. – Займись со мной любовью! О!.. Пожалуйста, займись со мной любовью!
Элай лег на Бонни и вошел в нее, а она, млея от наслаждения, впилась ногтями в его спину. Вдруг он остановился и взглянул на нее, с видимым усилием сдерживая себя.
– Я люблю тебя, Бонни, – сказал он.
Бонни так хотела Элая, что почти не слышала его. Только что избежавшая гибели, она стремилась насладиться жизнью. Она обвила его ногами.
Элай застонал, войдя в нее еще глубже, запрокинул голову и закрыл глаза. Медленно, так медленно, что Бонни задрожала от желания, он вышел из нее, затем также медленно снова вошел в нее.
Бонни раскинула руки в стороны, выдирая пучки травы, ее голова металась, а тело поднималось и опускалось в такт его движениям.
– Подожди, – шепнул Элай, – еще не время, Бонни.
– Не время! – простонала она. – Элай!.. Скорее! – Вняв ее мольбам, Элай ускорил темп.
Бонни в исступлении царапала землю, голова ее запрокинулась, она металась от наслаждения и, наконец, содрогнулась.
Они спали, обнявшись, в фургоне и проснулись глубоким вечером. Несмотря на голод, они снова занялись любовью, а потом заснули.
Проснувшись, Бонни увидела, что она одна. Было темно. Она так порывисто села, что ударилась головой о доски и вскрикнула от боли.
Откуда-то снаружи она услышала смех Элая и потрескивание костра.
– Пахнет едой! – воскликнула она, вылезая из фургона на четвереньках.
Элай действительно развел костер и жарил что-то вроде цыплят на вертеле, сделанном из сучков и прутьев.
– Как… откуда… – Бонни очень проголодалась.
– Где-то поблизости должна быть ферма, – сказал Элай.
Он уже оделся и удобно устроился возле костра.
– Эти цыплята гуляли без присмотра, поэтому я…
– Можешь не объяснять! – воскликнула Бонни, устремляясь к огню и на ходу обуваясь. – Как ты умудрился развести такой великолепный костер без спичек?
Элай улыбнулся.
– Как древние… трением. Тер палку о палку.
– Не все на это способны.
– Должно быть, остались искры от нашего любовного пыла.
Бонни обрадовалась, что в темноте не видно, как она покраснела. Мгновение спустя ее охватила тревога.
– Роз! – выдохнула она. Элай обнял ее.
– Не беспокойся, Кэтти и Джиноа позаботятся о ней.
– Но они думают, что мы погибли!
– Значит, наше возвращение будет для них приятным сюрпризом.
Цыплята, подрумянившись на костре, восхитительно пахли, Бонни уже не помнила, когда была так голодна. Даже в Лоскутном городке с ней не случалось такого.