Грешный
Шрифт:
Вытерев со лба пот, я отшагнул от каменного постамента и устало взглянул на тхаа:
«Прости, брат. У меня не выходит…»
Малыш неспешно поднялся, медленно подошёл к «алтарю», запрыгнул наверх… Лизнул королеву в щёку… Окинул меня задумчивым взглядом…
Перед моими глазами возник мыслеобраз. И не один, а целая серия.
Я с изумлением посмотрел на напарника. Тот в ответ довольно оскалился и крутнул головой, словно бы говоря этим самым:
«А ты действительно думал, что будет легко? Ну нет, брат, шалишь…»
Он соскочил с постамента,
Способ, который он предложил, оригинальностью не блистал. Сказку о Спящей красавице я и читал, и слышал во множестве вариантов. От полностью «травоядных», одобренных высочайшей цензурой, до максимально жёстких, где проспавшая сотни лет дама пробуждалась не просто немножко беременной, а многодетной матерью, не имеющей никакого понятия, кто и в каком количестве ей так подсуропил.
Будучи хищником, мягкие «травоядные» варианты Малыш не рассматривал, а сразу же предложил мне тот, который выбрал бы сам, если бы был человеком. Вдохни в свою женщину искру жизни, и ей ничего больше не останется, кроме как продолжить ваш род — сильнейшей жрицы Ларанты и единственного в этом мире иммунного. Только это, как полагал тигрокот, может вывести её из состояния энергетического истощения.
Наверное, он был прав. И даже скорее всего. Но я так не мог. Ведь что по моральным законам, что по уголовным статьям, это означало «совершить насилие, воспользовавшись беспомощностью жертвы».
Конечно, в том мире, где я сейчас находился, традиции и законы несколько отличались от тех, к каким я привык на Земле, да, собственно, и на Земле они, бывало, лишь декларировались, но с другой стороны… Да, с другой стороны, законы, как жить и как поступать в этой жизни, люди всегда носят у себя в головах. И никакими репрессиями, никакими кнутами и пряниками их оттуда не выбить. Хочешь убить — убьёшь, хочешь помочь — поможешь, хочешь остаться в сторонке — отвернёшься и прочапаешь мимо. А что до расплаты, так до неё, как обычно, надо ещё дожить, и вовсе не факт, что получится…
Мысленно выдохнув, я наклонился к лежащей на постаменте Ирсайе и поцеловал её в губы.
Целомудренно и безразлично…
Словно скульптуру из камня…
А впрочем, нет. Безразлично не вышло.
Нет, током меня в этот миг не пробило, но прячущийся за грудиной Байаль неожиданно потеплел. А следом за ним потеплели и губы красавицы. Пока ещё спящей, но, похоже, уже не такой безучастной, как за секунду до этого…
Боясь упустить появившееся вдруг ощущение «куража», я опять приложился к её губам. На этот раз на несколько дольше, чем раньше. Осколок драконьего средоточия потеплел ещё больше, а у королевы затрепетали ресницы и, кажется, появилось дыхание.
Воодушевлённый успехом, я скинул куртку, расстегнул у рубахи щекочущий горло ворот и, приобняв неподвижную женщину (чтобы, как водится, «зафиксировать и усилить»),
Байаль за грудиной вспыхнул ярчайшим огнём, и в то же мгновение его алое пламя рванулось через меня в королеву. Тело красавицы изогнулось, как в спазме, её глаза распахнулись, а внезапно ожившие руки с силой толкнули меня, отшвыривая от постамента.
Толчок оказался настолько силён, что я пролетел по воздуху метра три, а потом ещё столько же проскользил по полу на заднице и остановился, только влепившись спиной в подножие трона. Аж искры из глаз посыпались, и в голове загудело. Хорошо хоть, что трон в нижней части состоял из гибких древесных стволов, и они, как рессоры в машине, приняли на себя большую часть инерции. А не то бы мне точно что-нибудь где-нибудь переломало. И это ещё — в лучшем случае. А всё потому что…
— Ой! — донеслось от алтарного возвышения.
…такой исход надо было предвидеть. Предвидеть и не увлекаться…
— Я не со зла. Извини.
Кряхтя, как старик, я кое-как встал, встряхнулся — вроде всё цело — и, покачав головой, укоризненно посмотрел на очнувшуюся королеву.
Та уже, как ни в чём ни бывало, сидела на «алтаре», поджав ноги и прикрываясь подтянутой к горлу мантией. Последняя кое-где смялась и, в результате, хм… прикрывала не всё… по крайней мере, в той части, что сбоку у талии и чуть пониже спины.
— Прости, я могу тебя попросить… отвернуться? — густо покраснела она, заметив, куда я смотрю.
— Не вопрос, — пробормотал я с предательской хрипотцой, чувствуя, что тоже краснею.
Странное дело: пока я ворочал и щупал её полностью обнажённую, то никакого смущения не испытывал. Зато сейчас, когда увидел лишь краешек тела да пару изгибов, смутился, как будто бы это, на самом деле, что-то постыдное.
— Я всё. Поворачивайся. И ты, Малыш, тоже, — женщина спрыгнула с постамента и поманила пальчиком тхаа. — Давай, подходи, не бойся, я не кусаюсь.
Малыш неохотно поднялся и потрусил к королеве. В брошенном на меня взгляде явно читалось: «Ага. А если она и меня, как тебя — хребтиной о трон?..»
«Не волнуйся. Она всё осознала и больше не будет», — успокоил я зверя.
— И долго я тут… того? — неопределённо покрутила пальцами дама, когда мы подошли.
— Что-то около часа.
— А-а-а… что Дамира?
— Рассыпалась в пыль.
— Последнее проклятие? Понимаю, — вздохнула Ирсайя. — Ты, наверное, сердишься? Да?
— Ну… — повёл я плечами.
— Сердишься, — снова вздохнула женщина. — Я ведь даже не думала, что она это сделает. И чуть было всех тут не подвела…
Малыш ткнулся ей в руку, и она машинально погладила его по загривку.
— Главное, что все живы-здоровы… Ну, кроме Дамиры, конечно, — изобразил я кривую усмешку — Так что не страшно. Забудем.
— Забудем, — не стала спорить Ирсайя. — Во дворец я вернулась. Ты своё обещание выполнил. Очередь за моим…
Она прошлёпала босыми ногами к своему трону, обошла его сзади и что-то там повернула.