Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках
Шрифт:
– Отлично. Я учился на «Blan'ik L13», – говорю я Бенсону. – Хорошие машины.
Он одобрительно кивает.
– Хотя для фигур высшего пилотажа я предпочитаю модель L23.
Я соглашаюсь.
– Буксировать буду на «Piper Pawnee», – продолжает он. – Поднимусь на три тысячи футов, затем освобожу вас, ребятки. Так у вас будет достаточно времени для полета.
– Надеюсь. Судя по облачному слою…
– Рановато пока для восходящих потоков. Но как знать? Дейв, мой приятель, последит за ветром. Он в тубзике.
– Ладно. – «В тубзике»,
– Служил в ВВС. А на этих буксировщиках уже лет пять. К сведению, частота у нас тут CTAF 122.3.
– Ясно.
Отмечаю про себя идентификационный номер планера: «Ноябрь. Папа. Три. Альфа».
– Сначала застегнем вам парашюты… – Бенсон лезет в открытую кабину и достает парашют для Аны.
– Я сделаю, – говорю я и забираю парашют у Бенсона, пока он не успел еще начать лапать Ану.
– Схожу за балластом. – Бенсон жизнерадостно улыбается и уходит к самолету.
– Вам нравится меня связывать и привязывать. – Ана подмигивает.
– Вы даже не представляете насколько, мисс Стил. Ну-ка, иди сюда. – Я расправляю поудобней подвесную систему. Ана опирается о мою руку. Я машинально напрягаюсь в ожидании удушливой темноты, но темнота не приходит. Странно. Никогда заранее не знаю, как отреагирую на ее прикосновения. После того как парашют надет, она отпускает мою руку, и я застегиваю у нее на плечах лямки и подтягиваю крепления.
Черт. Как же ей идет эта сбруя!
Интересно, как бы она выглядела, распростертая на качелях в игровой, ротик и вагина полностью в моем распоряжении… Увы, она заявила, что подвешивание – в красной зоне неприемлемого.
– Вот так, готово. – Я пытаюсь выкинуть образ из головы. – Резинка для волос с собой?
– Волосы убрать наверх?
– Да.
Она подчиняется. Хоть раз.
– Залезай. – Я протягиваю ей руку, и Ана забирается на заднее сиденье.
– Нет, ты вперед. Сзади место для пилота.
– Тебе же будет не видно?
– Все видно. – Надеюсь, увижу, как ей хорошо.
Она усаживается, а я нагибаюсь к ней и застегиваю ремни безопасности, подтягивая как следует, для надежности.
– Ммм, дважды за утро… Мне везет! – шепчу я и целую Ану. Она улыбается с радостным возбуждением.
– Это недолго, минут двадцать, максимум тридцать. По утрам воздушные потоки так себе, зато вид сумасшедший. Надеюсь, тебе не страшно?
– Интересно!
– Хорошо. – Глажу ее по щеке указательным пальцем, затем надеваю свой парашют и усаживаюсь в кресло пилота.
Возвращается Бенсон с балластом для Аны, проверяет, как она пристегнута.
– Так, все в порядке. В первый раз? – спрашивает он у нее.
– Да.
– Вам понравится!
– Спасибо, мистер Бенсон, – отзывается Ана.
– Зовите меня Марк, – отвечает он и, черт возьми, подмигивает ей!
Я пристально смотрю на него.
– Готовы? – оборачивается он ко мне.
– Да.
Бенсон кивает, опускает крышку кабины и уходит к буксировщику. Справа, у крыла, появляется его приятель Дейв. Я быстро проверяю оборудование: педали (руль послушно отзывается тихим звуком); джойстик – вправо-влево (кидаю взгляд на крылья – элероны двигаются); джойстик вперед-назад (звук что надо).
Итак. Мы готовы.
Бенсон влезает в одномоторный буксировщик, и почти тут же взревывает мотор, хрипло и гулко в утренней тишине. Через несколько минут его самолет трогается с места, трос натягивается, и мы начинаем движение. Я подруливаю, поправляю элероны, пока буксировщик разгоняется, потом отпускаю джойстик, и планер взмывает в воздух.
– Полетели, детка! – кричу я Ане.
– Брунсвик контрольный, Дельта, Виктор, двигаемся на два-семь-ноль. – По радио раздается голос Бэнсона, но я не вслушиваюсь; мы поднимаемся все выше. Планер ведет себя прекрасно, а я наблюдаю за Аной: она крутит головой во все стороны, стараясь ничего не упустить. Жаль, не видно, как она улыбается!
Летим на запад, опережая восходящее солнце, вот уже пересекли оставшееся внизу шоссе I 95. Мне так нравится это спокойствие наверху, вдали от всего и вся, только я наедине с планером, ловлю восходящий поток… надо же, я ведь никогда не делился этими переживаниями ни с одним человеком! Воздух ясный и прозрачный, все так, как я и хотел… для себя и для Аны.
Смотрю на высотомер: мы почти достигли трех тысяч футов, летим вдоль берега со скоростью 105 узлов. Скрипучий голос Бэнсона по радио сообщает, что мы на трех тысячах футов, и можно отцепляться.
– Принято. Отцепляю, – отзываюсь я и нажимаю кнопку, отстегивающую мой конец троса. Буксировщик исчезает, а я закладываю некрутой вираж на юго-запад, по ветру. Ана хохочет во весь голос. Радуясь такой ее реакции, я продолжаю разворот, надеясь, что ближе к берегу мы найдем восходящий поток… или вот за теми бледно-розовыми кучевыми облаками, – может быть, там даже в эту рань получится подняться выше.
Внезапно, задумав веселое хулиганство, кричу Ане:
– Держись крепче!
А сам закладываю мертвую петлю. Ана взвизгивает и хватается за крышку кабины. Когда я снова выравниваю самолет, она хохочет. Это самая лучшая реакция, на которую только можно было рассчитывать, и я тоже невольно смеюсь.
– Хорошо, что я не завтракала! – кричит она.
– Да уж, в ретроспективе – хорошо! Я сейчас повторю!
В этот раз она держится за ремень и смотрит прямо вниз, когда мы оказываемся лицом к земле. Слышно лишь ее хихиканье и гул ветра.
– Красиво ведь? – кричу я.
– Да!
Знаю, что времени маловато, потоки тут неважные – но мне все равно. Ане весело… и мне тоже!
– Видишь перед собой ручку? Хватайся!
Она пытается повернуть голову, однако ремень натянут слишком крепко.