Грейс Келли. Принцесса Монако
Шрифт:
Грейс любила веселые шумные компании, всегда рада была развлечься, посмеяться, потанцевать. Обычно они с подругами по субботам собирались в баре, где пили молочные коктейли — что-то более крепкое им было еще не по возрасту, а закон нарушать они не стремились. После бара они шли в кинотеатр, где Грейс, как вспоминали ее приятели, всегда готова была всплакнуть над сентиментальной сценой. Ее любимым актером был Алан Лэдд, звезда фильмов-нуар, а любимой актрисой — Ингрид Бергман, холодная и прекрасная «главная девственница Голливуда», с которой через какие-то несколько лет критики будут сравнивать восходящую звезду Грейс Келли.
8. Пробуждение
…Отношения между родителями и детьми стали более либеральными, более открытыми и свободными в наши дни. Один из позитивных факторов этого я вижу в том, что люди могут более открыто говорить о вещах, которые обычно старательно скрывались в прошлом. Процесс взросления никогда не был легким, не так ли?
Естественно, как только Грейс стала взрослеть и превращаться из неуклюжей толстушки в стройную красавицу, она резко начала нравиться мальчикам. А веселый нрав, бесшабашность и, конечно, машина с откидным верхом делали ее еще более привлекательной в их глазах. К шестнадцати годам у нее уже отбоя не было от кавалеров.
Первым ее серьезным увлечением стал Чарльз Харпер Дэвис, учившийся в элитной школе «Пенн Чартер Скул» в одном классе с ее братом Келлом. Отец Харпера Дэвиса был местным дилером фирмы «Бьюик», так что более подходящего парня вроде бы и найти было нельзя. Яркий, популярный, богатый — он был мечтой любой местной девушки и отличной кандидатурой в женихи. но не для дочери Джека Келли.
Он всегда строго контролировал все романы своих дочерей, и даже для своей любимицы Пегги не сделал исключения, когда она начала встречаться с неподходящим по его мнению молодым человеком. Что уж говорить о Грейс!
Джек Келли терпеть не мог отца Харпера Дэвиса, и к тому же не желал отдавать дочь за протестанта, а он прекрасно видел, что этот роман того и гляди завершится свадьбой. В 1944 году Харпер Дэвис окончил школу и собрался на войну, поэтому они с Грейс вполне могли пожениться, никого не спрашивая. Или не пожениться, а и того хуже — многие девушки перед уходом своих парней на войну все-таки уступали им, хотя в те годы девственность была не пустым звуком и добрачный секс мог сильно повредить репутации девушки. Как бы то ни было, Джек Келли в один прекрасный момент решил, что пора положить конец отношениям Грейс с Харпером Дэвисом, и потребовал, чтобы они расстались.
Грейс, конечно, расстроилась, но Джульетты из нее не получилось — возражать отцу она ни за что бы не решилась. Поэтому когда Харпер Дэвис явился в следующий раз, он получил недвусмысленную отставку.
Но видимо, это расставание все-таки далось Грейс нелегко, потому что после отъезда бывшего возлюбленного она, как говорится, «пустилась во все тяжкие». Она больше не стала заводить себе постоянного кавалера и строить с ним какие-то совместные планы на будущее. Теперь ее ухажеры менялись едва ли не каждую неделю, не оставляя больше шрамов в ее душе. Тем более что ее отца это вполне устраивало. «Ты можешь назначать ей свидания сколько твоей душе угодно, — прямо заявил Джек Келли одному из поклонников дочери, показавшемуся ему излишне рьяным. — Но не думай при этом, что ты на ней женишься». Судьбу своих отпрысков он собирался устроить сам, ну а пока не мешал им развлекаться. Лишь бы не шли против его воли.
И Грейс развлекалась. Причем так активно, что скоро стала считаться девушкой, с которой можно себе многое позволить. Подразумевался под этим петтинг — ручные ласки. А поскольку юноши, разумеется, хвастались своими «подвигами» в спортивных раздевалках, все были в курсе, какая девушка до чего позволят доходить. Кто-то
Сама Грейс к этим школьным шалостям относилась не слишком серьезно и спустя много лет, уже будучи княгиней, даже позволяла себе пошутить, когда вспоминала юные годы. Например, об автомобиле одного из своих постоянных парней, Чарли Фиша, она сказала: «Надеюсь, он наконец-таки нашел последнее успокоение на свалке. Подумать только, какие только истории могло бы порассказать его заднее сиденье!»
Правда, при всей своей раскованности она никогда не считалась доступной — своим кавалерам она позволяла многое, но ведь этим кавалером еще надо было стать. А она достаточно придирчиво относилась к выбору парней и ни за что бы не села в машину с первым встречным или тем, кто ей не слишком нравился.
«Она была довольно немногословна, — рассказывал один из ее бывших ухажеров писательнице Евен Робинс, первому биографу Грейс Келли. — Вместо того чтобы воображать и беспрестанно трещать только о себе самой, как это часто бывает у девушек-подростков, Грейс внимательно относилась к своим кавалерам. И каждый из них начинал чувствовать себя едва ли не королем». Другой подтверждал это и добавлял: «Если вам хотелось посидеть, она тоже садилась. Если вам хотелось танцевать, она танцевала. А если вы приглашали ее с собой на вечеринку, она ни за что не стала бы вешаться на шею другому парню. Она была вашей девушкой и оставалась ею».
9. Выбор пути — мечты и реальность
Желание стать танцовщицей было сильнее, чем желание стать актрисой. Я пыталась поступить в Беннингтон, потому что у них была великолепная программа обучения всем видам танцев. Там преподавала Марта Грэхем и другие замечательные педагоги. Я была в списке кандидатов, но не прошла по конкурсу.
К тому времени, как Грейс окончила школу, она уже была той «снежной королевой», которую скоро предстояло узнать всему миру. В кругу друзей она могла пошутить, похохотать, но на людях держалась с царственной холодностью, которая была, с одной стороны, результатом воспитания и привитых ей хороших манер, а с другой — следствием природной застенчивости, заставлявшей ее неуверенно чувствовать себя среди незнакомых людей.
Но как бы царственно она ни выглядела, все же она не была аристократкой, и вскоре после окончания школы ей напомнили, что она — всего лишь дочка разбогатевшего каменщика. Дело в том, что была у Грейс одна мечта, обычная в общем-то для юных девушек. Она хотела попасть на бал филадельфийской Ассамблеи. Это был самый старый и знаменитый в США бал, проводившийся еще с 1748 года, там собирался весь цвет общества, и все девушки города мечтали там побывать.
В любом другом городе США она непременно бы попала на бал. Но не в Филадельфии. Пожалуй, во всей стране не было другого такого сборища высокомерных снобов, ничуть не демократичнее тех, что когда-то не пустили Джека Келли на Королевскую регату. И хотя в Америке вроде бы была демократия, но для филадельфийского общества мало было быть олимпийским чемпионом и миллионером — каменщик для них всегда оставался каменщиком. И его дочери не место среди аристократических дебютанток. Так что Грейс Келли указали ее место, поселив в ее сердце ту же обиду, которая сжигала душу ее отца.