Гридень. Начало
Шрифт:
Иван Ростиславович гнал от себя мысли о том, что у него не выйдет с Галичем, однако, все равно то и дело, но возвращался в своих думах к такой ситуации. Что делать, если в Киеве не будет поддержки? Неприятное решение, конечно, но можно стать наемником. Дружина есть, она и будет, если кормить ее вдоволь и сытно. Земельки бы взять. Но за службу многие князья дадут во временное владение землю, куда и можно будет посадить свои семьи. Это у князя вся семья — это сын, хотя Иван Ростиславович был бы не против жениться вновь, а у некоторых дружинников есть семьи и Владимирко не станет неволить баб с детьми, если те уйдут к мужьям на другую землю.
К кому
— Отец, ты доволен мной? — спросил княжич.
Ростислав подбежал к сидящему на траве князю и с нетерпением ожидал похвалы. Как каждый ребенок, ему было важно услышать одобрение у самого главного человека в жизни.
— Дурно прикрылся слева, повинен отработать оборону, — сказал Иван, встал и быстро направился к Бранибору.
Князь, словно убегал от своего сына. Иван Ростиславович был уверен, что настоящего воина, тем более будущего князя, который должен быть самым умелым, нужно воспитывать в строгости. На самом деле, отцу хотелось обнять своего наследника, может даже и пустить скупую мужскую слезу, оплакивая жену, радуясь, что она подарила такого наследника, но подобного князь себе не позволял. А когда желание быть человечнее начинало сильно довлеть, Иван сбегал.
— Что скажешь о новиках? Обузой не будут? — спросил Иван Ростиславович у Бранибора, к которому подошел, оставляя сына в недоумении.
— Трех отправил сеять жито, — усмехнулся воин.
— А сын Богояра? — задал главный для себя вопрос князь.
— Отпусти обиды, князь, не держи в себе! — сказал Бранибор.
Старший сотник был не просто соратником для князя, он был, словно брат. Они росли вместе, вместе же познавали воинскую науку, ели и пили с одной братины. Всю жизнь рядом, потому наедине князь многое позволял Бранибору. Но Иван Ростиславович не забывал, что он князь, а Бранибор старший сотник.
— Отвечай своему князю! — в полушутливой манере потребовал Иван Ростиславович.
— Медведь. Превеликий медведь ентот Влад, — охарактеризовал Влада старший сотник. — Силушки на троих хватит, а вот ловкости, да умений недостает.
— И Богояр не обучил его? — удивился князь. — Я сам видал, яко предатель научал сына.
— Да, обучал. Но прошло почитай два года, как Богояр отправил Влада. Позабыл, может отрок науку отцовскую, когда за провинность бивали, а за успехи токмо молчали. Как и ты княже, молчишь. Воздай похвалу сыну своему, отрок вельми усердно науку познает, — Бранибор решил в очередной раз попробовать убедить князя похвалить сына.
— Ты, сотник, не влезай туда, где тебе места нет! И отвечай своему князю токмо по делу! — уже с меньшей доли веселости сказал князь.
Бранибор задумался, он и сам не мог объяснить то, что увидел. Сперва главный сотник, наблюдавший за тренировкой новиков, подумал, что Влад и не обучен вовсе. Однако, чем больше отрок повторял движения, тем более становилось понятным, что обучение было, и Богояр сумел вложить в своего сына разумение воинской науки. Влад, словно забыл, как и что делать, но удивительно быстро усваивал, или вспоминал правильность и последовательность действий. Те удары и связки, которые новики демонстрировали, они ставятся не за день и даже не за месяц. Так что, да вспоминал и уже на третьем-четвертом повторе Влад делал все правильно и уверенно держал и меч, а после и после топор.
— Увалень, но зело могучий, тем паче, что еще отрок, — объяснял Бранибор.
—
— Сказывал я уже тебе, князь, что Вышата лихо бьется на мечах, топором еще, но в конной сшибке слабоват и в безоружном бое такоже не годен. И научаться уже не желает. Да и поздно учиться ему, — выдал характеристику полусотнику главный, после князя, конечно, воин дружины.
— Ты вот что, друже Бранимир, поразмысли над тем, что у меня в дружине, в том, что от нее осталось, кто-то может быть и предателем. Сотник Берлады Геркул видел, как некий воин в лесостепь уходил, может и передавал вести кому. Не его то воин, так что али наш, али кто из вольников-берладников. И случилось сие, как известие пришло о немом Фомке, Владе, сыне Богояра, — решился сказать князь.
Иван Ростиславович сам себе не хотел признаваться в том, что в его дружине могут быть еще предатели. Да чего там, он до сих пор питал надежду, что и Богояр не окажется тем, кто ударил в спину. Ну не было же сотника Богояра тогда, как князь вышел из Галича на вылазку, чтобы неожиданно ударить Володимирко, но попал в засаду.
— О том поразмыслю. У меня такоже были подозрения, что есть у нас те, кто вести шлет Владимирко в Галич. Но о другом все же скажу. Вот не гневайся, княже, токмо Богояр с сыном вел себя аки и ты, ни слова похвалы, ни отеческой заботы, но любил без меры, стыдясь того. Также научал Влада тайком, словно не воинскую науку давал сыну, а волшбу. Оттого и мне не понятно, что умеет Влад, — Боромир задумался, но после непродолжительной паузы сказал. — Но скажу так… Не учуял я в нем крамолы, лжи, может токмо плутовство, но и то потому, что не принят он дружиной так, как должно. Волчонком на всех смотрит, ожидают всегда обиды, даже изготавливался отвечать на любое словно, но пока сдерживается.
— Не отвечал? Задирали его? — поинтересовался князь.
— Ато как жа! — усмехнулся Боромир.
Часть тренировки-проверки сперва, как раз, и была устроена так, чтобы Влад больше остальных работал. И он работал. Было видно, что новику наука не так просто и дается, но ни одной жалобы, а лишь упорство, достойное мужа, но редко встречаемое у отрока. А после, когда стало понятно, что большие нагрузки парня не злят, а только помогают, начали Влада задирать.
— Гаврила было и палкой по руке ударит, когда Влад не дотягивал, то по ноге толкнет, али скажет делать более иных то, что другие закончили, будто у него хуже все получилось. Ничего, все делал, как наставник говорил. Вот токмо новик Боброк сказал обиду, вот тут Гаврила мог и не поспеть. Влад с мечом уже и шаг сделал до Бобра. Но обошлось, — рассказал Боромир.
Иван Ростиславович не стал говорить старшему сотнику о своих сомнениях по поводу Влада. Если ранее он единственно чего хотел, так это использовать отрока, как приманку, дабы вынудить Богояра самого прийти до князя, то нынче… Он и не знал, как поступать. Мудрые и насмешливые глаза Влада выбивались из пониманий князя о том, как должен вести себя отрок. Пусть Иван и князь без княжества, но потомок Рюрика, да и со своей дружиной. Отроки повинны перед рядовым ратником глаза прятать, да смущаться, а тут ажнокнязь, а Влад смотрит… Нет, не как равный, а как гордец. Вот как в Берладе некоторые смотрят, без особого раболепия. И Ростиславу, княжичу, пришелся по душе такой вот могучий новик. Нет у Ростислава Ивановича друзей…