Григорий Распутин
Шрифт:
Об отношении Столыпина к Распутину и безуспешной попытке «его обезвредить» речь идет в воспоминаниях дочери премьера Марии Петровны Бок: «Хотя Распутин в те годы не достиг еще апогея своей печальной славы, но близость его к царской семье уже начинала возбуждать толки и пересуды в обществе. Мне, конечно, было известно, насколько отрицательно отец мой относится к этому человеку, но меня интересовало, неужели нет никакой возможности открыть глаза государю, правильно осветив фигуру „старца“! В этом смысле я и навела раз разговор на эту тему. Услышав имя Распутина, мой отец болезненно сморщился и сказал с глубокой печалью в голосе: „Ничего сделать нельзя. Я каждый раз, как к этому представляется случай, предостерегаю государя. Но вот что он мне недавно ответил: 'Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять
Похожую версию приводит в своей книге «Царь и Царица» Гурко: «Я знаю и верю, Петр Аркадьевич, – сказал Государь, – что вы мне искренно преданы. Быть может, все, что вы мне говорите – правда. Но я прошу вас никогда больше мне о Распутине не говорить. Я все равно сделать ничего не могу».
Наконец, согласно воспоминаниям Коковцова, в 1910 году Государь имел объяснение со Столыпиным по поводу появившихся в печати статей против Распутина и обвинил премьера «в слабости и бездеятельности в отношении печати и „очевидном нежелании остановить растлевающее влияние подбором возмутительных фактов“.
Ясно, что покойный Столыпин, получивши эту записку, имел по поводу ее объяснение с Государем, – писал Коковцов, – которое кончилось для него благоприятно, и Государь, никогда не выдерживавший прямых возражений, дал ему благоприятный ответ, а самую записку взял обратно».
«Столыпин неоднократно указывал Николаю на гибельные последствия, могущие произойти от близости Распутина к царской чете, – показывал на допросе в 1917 году Родзянко. – В начале 1911 года им был составлен исчерпывающий доклад о „старце“. Николай выслушал Столыпина и поручил ему вызвать Распутина и лично убедиться в том, каков он есть человек. Столыпин вызвал к себе Распутина, который, войдя в кабинет премьера, стал испытывать над ним силу своего гипнотического влияния….Я прикрикнул на него и сказал ему прямо, что на основании документальных данных он у меня в руках и я могу раздавить его в прах, предав суду по всей строгости закона о сектантах, ввиду чего резко приказал ему немедля и безотлагательно покинуть Петербург, вернуться в свое село и больше сюда не появляться», – приводил слова Столыпина Родзянко.
А. Амальрик, ссылаясь на книгу Труфанова «Святой черт», пишет о том, что Распутин «жаловался царю на Столыпина, но тот ответил: „Погоняется, да отстанет… он тебе что сделает, когда мы с тобою, а ты с нами“». И он же приводит телеграмму, которую послал Распутин Столыпину: «Добрый господин! Пожалуйста, скажи мне и спроси у императорских великих нашей Земли: какое я сделал зло, и они свидетели всему, ведь у них ум боле чем у кого, и примут кого хотят, или спросят кухарку. Я думаю просто: они хотят и видят».
«Кривошеий рассказывал: „Я Столыпину не раз говорил: 'Вы сильный, талантливый человек, вы многое можете сделать, но только я вас предостерегаю, не боритесь с Распутиным и с его приятелями, на этом вы сломитесь', а он это сделал – и вот результат“», – вспоминал А. И. Гучков.
«…за разоблачение и удаление Распутина, вскоре, впрочем, возвращенного отправившеюся за ним Вырубовой, возненавидела Столыпина царица», – писал в своих «Записках бывшего директора департамента Министерства иностранных дел» В. Б. Лопухин.
Общее во всех этих мемуарах одно: в 1909—1911 годах к Столыпину прибегали как к самой авторитетной силе, могущей противостоять Распутину, но даже этой силы не хватило, чтобы Распутина свалить.
«Враги – множились, хотя Столыпин не множил их. Он не давал воли личным раздражениям и порывам, ибо не на этой стезе шла его битва, – писал позднее в „Красном колесе“ Солженицын. – Так, он долго избегал резкого столкновения с Распутиным. (И не настаивал черезсильно, когда было высочайше отменено полицейское наблюдение за ним, его кутежами, аферистскими связями и не удалась высылка в деревню в 1908 году.) Столыпин долго лишь отстранялся, чтобы не пересеклись пути государственные и распутинские. Однако это оказалось невозможно: липкие нити тянулись повсюду <…> именно тогда, когда Распутин хорошо укрепился в Царском Селе, становился уже нетерпим в государственном теле, – невозможно было дать определяться государственным вопросам на уровне этого
А для Столыпина все кончилось трагично. В сентябре 1911 года премьер был убит террористом Д. Богровым в Киеве во время торжеств по поводу 50-летия отмены крепостного права. Распутин находился в эти дни там же, и это совпадение привело к распространению слухов о его причастности к убийству, хотя слухами все и ограничилось. Ничего не сумела найти, как ни искала, и следственная комиссия Временного правительства.
Писали также, будто бы Распутин предсказал смерть Столыпина, которого увидел в Киеве за несколько дней до покушения: «Григорий Ефимович вдруг затрясся весь… Смерть за ним!.. Смерть за ним едет!.. За Петром… за ним…»; но скорее всего это такое же предание, как и другой рассказ о пребывании Распутина в Киеве, который поведал В. Шульгину один из его знакомых: «Поставили меня с моими молодцами на Александровской, около музея, в первом ряду… Среди них я Григория Ефимовича поставил. И молодцам моим сказал, чтобы смотреть за ним, как есть… А я хорошо знал, что уж кого-кого, а нас Государь заметит. Потому мои молодцы так уже были выучены, как крикнут „ура“, так уже невозможно не оглянуться… От сердца кричали – и все разом… Так оно и было. Вот едет коляска, и как мои молодцы гаркнули, Государь и Государыня оба обернулись… И тут Государыня Григория Ефимовича узнала: поклонилась… А он, Григорий Ефимович, как только Царский экипаж стал подъезжать, так стал в воздухе руками водить.
– Благословлять?
– Да, вроде как благословлять… Стоит во весь рост в первом ряду, руками водит, водит… Но ничего, проехали…»
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Распутин при дворце. Отношение к Распутину Государя и Государыни. Миссия в Покровском. Правые против Распутина. Левые против Распутина. Газетная кампания 1910 года. Распутин и женщины. Няня из Петербурга. Внучка поэта
Итак, Столыпин погиб, царь остался жив (теоретически Богров мог бы стрелять и в Государя), остался жив и Распутин, и если суммировать все вышесказанное, то можно заключить, что Государь с Государыней проигнорировали тревожные сигналы о безнравственности Распутина, идущие от высокопоставленных чиновников их администрации и от самого Столыпина.
Вопрос – почему?
Помимо болезни Наследника, которая превращала Царскую Семью в заложников их странного гостя и была, по общему мнению, главной причиной неуязвимости Распутина, чаще всего встречается такое объяснение: Григорий вел себя во дворце совершенно иначе, чем дома или с петербургскими барынями.
«При дворе, в присутствии Царицы, Распутин держит себя, разумеется, вполне чинно, умело сохраняя при этом все внешние приемы простого безыскусственного русского человека и выказывая полное пренебрежение к придворному этикету, – писал в своей книге „Царь и Царица“ хорошо знавший этот этикет В. И. Гурко. – Так, к Царю и Царице он обращается неизменно на „ты“ и держится с ними вполне непринужденно. Само собой разумеется, что он стремится выказать при этом чрезвычайную религиозность и присущим ему красочным языком непрестанно говорит о Божьей благодати и ее разнообразных проявлениях. При этом он выказывает полное презрение к мирским благам и не только лично ничего для себя не добивается, но даже отказывается от всяких материальных пособий, что не мешает ему, когда его положение укрепляется, проводить ходатайства других лиц, которые и снабжают его за это денежными средствами».
Князь Жевахов следующим образом объяснял некоторую двойственность Распутина, поворачивающегося к обществу разными ликами: «К стыду глумившихся над Распутиным, нужно сказать, что он распоясывался в их обществе только потому, что не питал к ним ни малейшего уважения и мнением их о себе нисколько не был интересован. Ко всем же прочим людям, не говоря уже о царском дворце, отношение Распутина было иное. Он боялся уронить себя в их мнении и держался всегда безупречно. Я несколько раз встречался с Распутиным в 1910 году, то в Петербургской духовной академии, то в частных домах, и он производил на меня, хорошо знакомого с монастырским бытом и со старцами, такое впечатление, что я даже проверял его у более духовно сведущих людей…»