Гримпоу и перстень тамплиера
Шрифт:
Вейнель и Сальетти взглянули в сверкающие глаза юноши и согласно кивнули. Ни девушка, ни рыцарь не узнавали Гримпоу, прежде тихого и скромного, а теперь вдруг сделавшегося решительным и словно осененного небесной мудростью. И обоим было приятно сознавать, что этот юноша — их лучший друг.
— Иди один, Гримпоу, — проговорила Вейнель, с нежностью погладив руку юноши. — Линии лабиринта слишком узкие, по ним можно шагать лишь друг за другом, и всякий, кто ступит внутрь, будто совершит паломничество в глубь себя. Это дорога к тому, что живет внутри каждого из нас, к существу, с которым не сравнится никакое чудо вселенной.
— Вейнель права. Ты нашел камень мудрецов, и он выбрал тебя, помнишь? Ты избран, чтобы раскрыть его секрет.
— Но до сих пор мы все делали вместе! Этот загадочный камень принадлежит не мне одному, а всем нам, — возразил Гримпоу, которому вовсе не хотелось в одиночку разгадывать тайну лабиринта и искать секрет мудрецов.
— Мы лишь сопровождали тебя, чтобы ты исполнил миссию, которую начали наши отцы. Мы должны были это сделать. Но ни Сальетти, ни я не ощущаем притяжение камня. В наших руках этот камень — всего-навсего камень странного вида. А вот в твоих руках он становится чем-то особенным и начинает сиять этим красноватым светом.
— Давай, Гримпоу, иди. Мы подождем тебя здесь и ни на миг не упустим из вида, — сказал Сальетти, успокаивая юношу.
Гримпоу глубоко вздохнул и встал перед входом в лабиринт Он помедлил, а потом сделал шаг вперед и побрел вдоль линии, что обозначала проход. Вскоре линия на полу шартрского собора свернула влево и повела к дальней стене. Постепенно Гримпоу успокоился, возможно, благодаря камню, который по-прежнему светился в руке юноши и словно освещал его душу, изливая в нее покой и уверенность. По мере того как Гримпоу продвигался по лабиринту, сворачивая то в одну, то в другую сторону, идя с востока на запад, а затем на юг или на север, ему вспоминались записи Гуриельфа Лабокса из церкви Корниля, и юноша повторял про себя, словно читая стих, сочиненный трубадуром:
Ты иди в Долину солнца. Там найдешь ты труп и крипту, Где история сокрыта. Дальше путь в известный город. Отыщи, кого уж нету. Глас теней тогда услышишь. Ты за знаками последуй. Отыщи укромный угол, В коем жизнь и смерть едины. Дар бессмертия обретши, Ты Незримый Путь увидишь. К острову Жирап дорога, Где несметно чудищ разных. Ты найди в ногах у беса Откровенье слов последних. Дальше ты пройди колонны, В лабиринт вступи и семя Посади, и пред глазами Прорастет цветок прекрасный.И внезапно перед мысленным взором Гримпоу промелькнула вся его жизнь с тех пор, как, совсем юным, он покинул деревню, в которой родился. Он вспомнил милое лицо матери, вновь увидел своего друга Дурлиба и рыцаря, замерзшего в горах комарки Ульпенс, и монахов аббатства Бринкдум, у которых столько узнал. А потом ему повезло повстречать Сальетти и отправиться вместе с рыцарем на поиски секрета мудрецов. Вместе они отыскали Долину Солнца и нашли в крипте корнильской церкви манускрипт Аидора Бильбикума, который хранил историю философского камня. Вместе же они освободили Вейнель из лап барона Фигельтаха де Воюю и уже втроем явились в дом Хунна Хромого в Страсбурге, где нашли того, кто не существует, и услышали голос теней, убегая от инквизитора Бульвара де Гостеля. Им с Вейнель удалось выбраться из запертой комнаты, в которой время было жизнью и смертью, а Сальетти уцелел в резне, что последовала за падением крепости герцога Гульфа, побежденного войском темных сил. Дальше они ступили на Незримый Путь, который привел их на остров Жирап в Париже, населенный диковинными существами и монстрами, и в ногах дьявола нашли последние слова мудрецов о квадратуре круга и союзе человека и божества. Только что они миновали колонны и приблизились к лабиринту. Остается лишь посеять зерно и увидеть, как прорастает цветок.
Стоя в центре лабиринта, Гримпоу глядел на лепестки цветка, раскинувшиеся перед его глазами. Свет камня сделался таким ярким, словно в руке юноше полыхало пламя, а сам камень ощутимо нагрелся.
Гримпоу не знал, где нужно посадить магическое семя, которое юноша держал в руке, и беспомощно покосился на стоявших у начала лабиринта Вейнель и Сальетти. Казалось, их от Гримпоу отделяет бездна, как если бы внутри лабиринта существовала иная реальность, иная сфера бытия.
Юноша взял пергамент и зарисовал цветок.
Закончив рисунок, он заметил, что в центре цветка есть маленькое отверстие, дырка в каменном полу собора, немногим больше, чем философский камень. Гримпоу наклонился и решительно вставил камень в отверстие. И случилось чудо: красноватый свет камня преобразился в ослепительно синий, от которого стало больно глазам. С быстротой падающей звезды, что мчится по ночному небу, этот свет распространился по всему лабиринту, выхватил из сумрака каждую линию, каждый завиток, каждый изгиб, и вскоре на полу собора словно вспыхнул необыкновенный синий костер. Все витражи в окнах собора заискрились, будто солнце взошло посреди ночи, а чернота под куполом засверкала крошечными звездами и планетами в движении, как если бы там рождалась новая вселенная. Гримпоу почудилось, будто над лепестками цветка плывет прекрасная небесная сфера, окутанная тонкой вуалью тумана, а внутри нее проступают последовательности чисел и математических формул, образы прошлого и грядущего, какие-то знаки и непонятные символы. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что это такое, — откуда пришел ответ, юноша знать не знал. Сфера открывала все загадки природы и космоса, все, что подлежало объяснению и истолкованию, — при наличии ключа, философского камня, lapis philosophorum, разгадки всех тайн; этот камень позволял человечеству обрести всю полноту знания, которое заключали в себе чудесная сфера, и бесконечный небосвод, в котором она кружилась, заключали тысячи миллионов лет, с самого начала времен.
Юноша опустился на холодный пол и погрузился в благоговейное созерцание гармонии вселенной, что явилась, как по волшебству, из света камня. Перед ним вновь предстали те же образы, которые он некогда прозревал в аббатстве Бринкдум. Он увидел космический взрыв, который породил мириады звезд, планетарные катаклизмы, преобразившие континенты и океаны в поразительной красоты пейзажи, вечные льды, покрывшие мир под небесами, затянутыми непроницаемыми облаками пепла; увидел, как эпидемии безжалостно очищают Землю от людей, как чудовищные и безжалостные машины изрыгают языки пламени под грохот канонады, увидел войны, истребляющие миллионы мужчин, женщин и детей. А еще внутри чарующей небесной сферы Гримпоу узрел грандиозные произведения искусства, чудесные здания и невероятные устройства, фантастические города с дворцами из стекла, напоенного светом, в темноте ночи достигавшие неба; узрел людей в диковинных нарядах, людей, которые прогуливались между тысячами стремительных металлических повозок, а над их головами проносились гигантские экзотические серебряные птицы, стрелы огня пересекали небосвод и достигали далеких галактик, затерянных в бесконечности вселенной…
Гримпоу знал, что нашел секрет мудрецов, что философский камень наделил его всей полнотой знания и, возможно, бессмертием. Также он знал, что секрет мудрецов — это великая тайна, которая никогда не раскроется до конца, сколько бы умов ни бились над ее разгадкой. Юноша не имел ни малейшего понятия, откуда пришло это знание, но ему вовсе не хотелось забивать голову подобными вопросами. Вполне вероятно, мудрецы общества Уроборос тоже этого не знали, ведь, как сказал когда-то слепой монах Уберто Александрийский, ответ на этот вопрос таится за звездами. Чтобы добраться до сути, придется ступить на новый Незримый Путь, который никакой человек не способен пройти в одиночку. В надписи, найденной под ногами дьявола в соборе Парижской Богоматери, говорилось о времени и о труде вселенной, а это труд посильный лишь человечеству в целом. Но карта нового Незримого Пути заключена в философском камне. Когда люди сумеют ее истолковать, они познают магическую сущность камня и человеческой души, которая однажды сольется воедино с божеством.
Юношу разбудили лучи солнца, которые ворвались в собор через круглую розетку на фасаде. Гримпоу лежал на каменном полу, в центре цветка, и сжимал в руке философский камень, по-прежнему источавший синий свет. Вейнель погладила юношу по волосам и помогла ему встать.
— Все исчезло, — пожаловался Гримпоу, поглядев на купол, под которым несколько часов назад наблюдал чудесную небесную сферу.
— Теперь эта вселенная в твоей руке, — сказал Сальетти.
— Начинается новое время, которое навсегда лишит людей невежества. Об этом мечтали наши отцы и мудрецы тайного общества Уроборос. Ты — их прямой наследник, — с нежностью проговорила Вейнель.