Гримуары. Подземка. Хаска
Шрифт:
Перед глазами у Винса поплыл черный туман.
– Они произошли от цифр Деванагари. Когда-то, ещё до Веданты, в Индии жили люди полубоги, Наги, которые умели летать по небесам. Они придумали такие «свисающие» сверху вниз буквы. А обозначают они…
– Что? Что они обозначают?
– Ты не знаешь? Углы.
– Углы?
– Да, углы. Единица – один угол. Двойка – два угла, тройка – три, и так далее. Ноль – круг, без единого угла. Пустое место.
– Нет.
Внезапно головокружение прекратилось, и голова стала ясной, как стекло.
– Что – нет?
– Не углы.
Бота улыбнулся до ушей.
– А что?
– Это физико-химическая формула процесса.
– Угу. Винс, может всё-таки плеснуть тебе пива?
– Смотри. Единица – короткая палочка-носик, и длинная – тело. Ровно в два раза. Это формула воды, два атома водорода и один атом кислорода. Двойка – символ переменного тока. Изображает часть синусоиды. Тройка – символ смещения фазы, добавлена палка. Четвёрка, палка в бок – насыщение воды свободными радикалами водорода…
Бота открыл рот.
– А пятёрка?
– Это фазовое вращение, которое должно действовать перпендикулярно индуцируемой волне… Изображение, обратное двойке.
– Что, что? Откуда ты всё это взял?
– Не знаю. Но догадываюсь.
– И откуда?
Винс показал на монитор, на котором была открыта двести двадцать вторая страница. Бота сел на стул и стал читать. Через пару минут он, как показалось Винсу, с трудом оторвался.
– Тут ни слова об этом. Какой-то религиозно-мистический бред. Тебе пора завязывать с этими игрушками.
– Да, наверно ты прав.
– Винс откупорил бутылку с пивом и хлебнул из горлышка.
– О, какой кайф. Дай-ка мне айн пакетико.
Они сели за стол, Бота вывалил все чипсы в большое блюдо.
– Совсем другие яйца, старик.
***
На следующий день Винс наметил поездку, надо искать работу. Что-то проклюнулось стоящее, и требовалось личное присутствие.
Выходя из подъезда он столкнулся со странным типом. Высокий, черноволосый, с пронзительным взглядом, одетый в какой-то музейный то ли зипун, то ли камзол, незнакомец выронил антикварный браслет. Тот зазвенел и покатился в клумбу.
– Извините.
Надо было ещё заехать к Боту в универ. Бота руководил лабораторией и под его началом ещё числился институтский экспериментальный цех. Это не хухры-мухры. Только Винс никак не мог вспомнить, зачем ему надо было к Боте. Ну да по пути вспомнится.
Он влез в маршрутку и почувствовал, что его снова стало плющить.
Глава 4
Куда мы возвращаемся, вспоминая прошлое?
И почему считаем прошлым лишь яркие всплески картинок из своей жизни? Что-то личностное, собственное, окрашенное в наше к нему отношение.
Люди, события, и снова – люди, события…
Память избирательна и субъективна. Но ведь это ничего не объясняет.
На самом деле, прошлое – это та тончайшая материя, из которой соткана наша личность, наше «я». И прошлое – это информация, заложенная в эти ячейки памяти. Это выученная таблица умножения, прочтенные стихи, предпочтения, вкусы, опыты и ошибки. Обучение рабочим навыкам, умение читать и писать, способности, взгляды на происходящее – всё закладывалось в осознание тогда, давно.
И теперь, в настоящем, мы являем собой отпечаток нашего начала.
«Я» – это моё прошлое.
Мы не в силах изменить его, и не можем понять, что прошлое творится в каждую текущую секунду. Мы сами делаем и сделали себя такими, какие есть. Потому что настоящее в следующий миг становится нашим «я».
Воспоминаниями о себе настоящем.
Но в каждом из нас что-то заложено свыше. Какой-то непонятный алгоритм, команда. И, повинуясь этой команде, мы игнорируем необходимое и внимательно изучаем ненужное. Недоучиваем таблицу умножения и переучиваем словари.
Развиваем тело и забываем об интеллекте.
Нам нравится определенно одно, и не нравится неопределенно другое.
Мы не понимаем эпоху, в которой рождены. Зачастую эпоха не принимает нас, поскольку некоторые из нас её переросли ещё в момент рождения.
Тогда человек или превращается в подлеца, или напротив, бывает побиваем камнями за несоответствие этим общим стандартам…
***
Нет, в свои двадцать восемь лет Винс был неплохим малым, он ничем не отличался от своих товарищей из нашего офисного планктона. Любил выпить, «оттопыриться» в ресторане, на природе или на дискотеке. И прочие мирские удовольствия в свободное от работы время были ему не чужды.
Он лишь немного острее чувствовал несправедливость, и в глубине души наивно верил во что-то такое, что эту справедливость разделяет.
Он верил в честных ментов и правителей. И, как это часто бывает, не верил в высший разум. Его юность прошла почти без встреч с подлостью и жестокостью, с безнаказанностью и ложью. Весь свой изначальный опыт он черпал из добрых книг позапрошлого древнего века, в которых добро всегда побеждало. Когда его сверстники постигали уличные университеты, он просиживал дома за очередной книжкой Жюля Верна или Вальтера Скотта.