Гримус
Шрифт:
Взглянув на него с пониманием, Виргилий сказал, взявшись за ручку двери:
— Отдохните и вы. Вам нужно собраться с силами, это сейчас важно.
Оставшись один и тщательно избегая смотреть на развешанные по стенам бесформенные силуэты, он подошел к окну и принялся рассматривать гору. На щеку Взлетающему Орлу уселась муха — взмахом руки он отогнал ее. Муха покружилась и уселась на другую его щеку; он снова ее согнал. В третий раз, когда муха выбрала для посадки его подбородок, он ловко прихлопнул надоедливое насекомое и брезгливо стряхнул трупик на пол.
Вопреки присутствию на стенах изображений первородного ужаса и несмотря на свое еще не ушедшее смущение перед Виргилием Джонсом и совершенно неопределенное будущее,
Взлетающий Орел продолжал рассматривать гору.
— Ты победила, — сказал он.
Повернувшись, он бросился на кровать рядом с Эльфридой, улегся на спину и долго смотрел пустым взглядом в потолок, ожидая, когда сон одолеет его усталое тело. Наконец он заснул.
После того как Взлетающий Орел уснул, в комнату к нему и Эльфриде неслышно вошла Мидия и некоторое время глядела на спящих. Дольше всего она рассматривала Взлетающего Орла, изучая лицо, которое изменило ее жизнь, твердые, четко очерченные челюсти в темной щетине и спокойно закрытые глаза с длинными ресницами. Постепенно в голове Мидии начала зарождаться ересь. Возможно, виной тому было влияние, которое на нее оказывала комната Лив; Лив, оставившая дом терпимости и предоставляемые им комфорт и безопасность ради мужчины (трудно поверить, что этим мужчиной был Виргилий Джонс) — Лив, поставившая себя и свои желания выше своего долга, поставившая на кон судьбу и проигравшая; несмотря на ее печальный опыт, Мидия, рассматривая лицо спящего, тоже замышляла подобное.
Я пойду туда, куда пойдет он.
Так она решила, глядя на лицо Взлетающего Орла.
И обратилась к спящему возле нее мужчине с тихой речью:
— Тебе нужна женщина, которая сможет ужиться с тобой, вот что тебе нужно, — сказала она ему.
Мадам Джокаста вновь обходила коридоры своего царства; но на этот раз, прислушиваясь к доносящимся из-за дверей звукам, она не получала от них удовольствия. По правде сказать, за большинством дверей Дома царила тишина: по просьбе Виргилия она закрыла Дом для посетителей. Всюду тишина. В комнате самой Джокасты ее дожидается задумчивый, невеселый и молчаливый Виргилий; в личных покоях ее предшественницы, в полумраке можно различить на кровати контуры тел двоих спящих, чье появление в ее Доме, как она с тревогой признавалась себе, наверняка изменит его судьбу, и изменит очень сильно. Виргилий уже замкнулся в себе; Мидия, ранее не подпускавшая к себе мужчин, сходит с ума по Взлетающему Орлу.
Приотворив дверь комнаты Лив, Джокаста заметила внутри Мидию и услышала ее тихие слова. После того как до мадам дошел смысл сказанного ее любимицей, ее тревога удвоилась.
Но делать нечего, сказала себе Джокаста. Она обязана была дать этим людям убежище; не ответить на их мольбы было невозможно.
Во главе толпы стояли Фланн О'Тулл и Одна-Дорога Пекенпо. Позади них еще, может быть, дюжина человек, преимущественно из завсегдатаев «Зала Эльба». Мужчины принесли с собой камни, палки и крепкую веревку.
— Дом закрыт, — с порога ответила им мадам Джокаста.
— Нам не нужны твои женщины, — заплетающимся языком объявил Фланн О'Тулл, в крови которого было растворено немало только что поглощенного картофельного виски. — Мы пришли за этой краснокожей сволочью, Взлетающим Орлом.
— У нас тут намечено небольшое безобидное линчевание, — подал голос Пекенпо.
— Это я вижу, — ответила Джокаста. — Вам нужен козел отпущения.
— Исус-мученик! — воскликнул О'Тулл. — Стоит только немного задуматься, и сразу видно, что все наши беды начались после его появления. Так почему бы не помочь ему уйти, совсем немного? Не дать, так сказать, «под зад для скорости»?
— Фланн О'Тулл, — продолжила мадам Джокаста. — Тебе отлично известно, что это за место. Любой входящий в Дом оставляет мирское за его порогом. Это — убежище; зло не может ступить сюда. Взлетающий Орел попросил убежища. Если вы попытаетесь вытащить его силой, то само существование Дома утратит смысл. Вместе с Взлетающим Орлом вы повесите на суку часть своего города. Вы этого хотите?
Толпа молчаливо переминается с ноги на ногу. С лица Фланна О'Тулла сходит уверенная улыбка.
— Но послушай, Джокаста, — сказал он и ненадолго замолк. — Какого дьявола ты защищаешь его? Они же не друзья тебе, этот Орел и его приятель Джонс, так что же ты городишь эту чушь про Дом? В Дом нельзя входить, задумав насилие, — эти бредни уже мхом поросли!
— Фланн О'Тулл, тебе лучше уйти, — настаивает Джокаста.
— Хорошо, — подал голос Пекенпо. — Хорошо, Джокаста. Твоя взяла. Но мы останемся вот здесь вот, на ступеньках, сторожить. И как только твой гость высунет свою смазливую мордашку наружу, у Виргилия Джонса сразу же прибавится работы.
Окинув презрительным взглядом набравшихся виски линчевателей, Джокаста ушла в Дом и закрыла за собой дверь. На Пекенпо ее взгляд не произвел особого впечатления.
Глава 50
Взлетающий Орел сидел у ног Виргилия Джонса, а точнее говоря, рядом с ним на низкой постели в комнате Джокасты и слушал. На лице Виргилия Джонса было написано удовлетворение, а в голосе слышалась увлеченность, но и то и другое несколько ослабленное и неуверенное, как у человека, который сознает, что все вышло именно так, как он предсказал, но отчетливо понимает, что повлиять на дальнейший ход событий он не в состоянии. На потолке комнаты мадам паук плел свою паутину.
— Болезнь не отпустит их так легко, — сказал Виргилий Джонс. — Будут новые случаи заболевания. Боюсь, что теперь К. сильно ослабил свои позиции. Его ахиллесова пята обнажена. Измерения произвели разведку боем и нашли слабое место в обороне. Хотя, без сомнения, Путь К. был великолепным, тонко продуманным способом защиты. Горожане упражнялись в своем «ничего не вижу, ничего не слышу» так долго, что это стало их второй натурой. Вы можете судить по себе — иллюзия нормальности, на милость которой вы решили сдаться, носит всеобщий, всеувлекающий характер. Они не просто живут, они живут для того, чтобы лелеять свою одержимость, что позволяет им существовать в полном отрыве от действительности, недоступными для Измерений, в броне самодостаточности. Одержимость растет вместе с силой Эффекта, набирает силу, но, покуда это было так, никакой Лихорадке Измерений до них было не добраться. Смерть Грибба все изменила. Я уверен, что теперь появилось очень много таких, кому нелегко заставить свой разум полностью вычеркнуть Гримуса. Но они обязаны держать себя в руках, хотя и могут перед смертью, например, отпустить в его адрес какую-нибудь шуточку. Отсюда и настойчивость толпы линчевателей. Отсюда и навязчивость миссис Грибб. Извините, но я совсем не верю ее словам о любви к вам. Ей нужна любовь — вот это больше похоже на правду. Дальше будет только хуже; теперь, стоит им расслабиться, Измерения ворвутся в их головы. Некоторые не вынесут этого и умрут. Остальных это превратит в еще больших маньяков. Невеселые перспективы, согласитесь.