Гробница Фараона
Шрифт:
— Значит, ты не можешь воспользоваться этими деньгами или дивидендами?
— Могу, но придется выполнить ряд формальностей. Мне надо поехать в Лондон.
— Следовательно, это незначительная неприятность.
— Верно, но мелкие неприятности означают задержку, — он улыбнулся.
Потом он заговорил со мной доверительным тоном, который я так обожаю, и сообщил, что он верит: его отец обнаружил вход в неразграбленную гробницу.
— Я хорошо помню, отец был так возбужден, когда вошел в дом. Он снял дом у одного из влиятельнейших людей в Египте, заинтересованного в исходе нашей экспедиции. Тот даже
— Ты говорил мне о своем отце.
— Он вернулся с раскопок ночью. Светила луна и было светло, как днем. В жаркие дни невозможно работать, и мы копали лунными ночами. Отец приехал на муле, и я сразу догадался: что-то случилось. Вообще-то он редко проявлял свои чувства, но в ту ночь казался довольным. Я решил подождать, пока он помоется, переоденется и поужинает, потом я спущусь к нему, и он мне расскажет, в чем дело. В первую очередь он всегда делился со мной. Я никому ничего не сказал, может, отец пока хотел держать новость в секрете. Дело в том, что к этому времени мы совсем отчаялись. Несколько месяцев назад мы нашли дверь в скале, проникли в коридор, который привел нас в гробницу, но ее ограбили две тысячи лет тому назад. Тогда казалось, это конец наших поисков: вся работа и все расходы оказались напрасны. Но у отца возникло странное чувство, он не хотел сдаваться. Он был уверен, что мы нашли далеко не все. Тем вечером я решил, что он сделал величайшее открытие.
К нам присоединилась Табита.
— Я рассказываю Джудит о смерти отца.
Табита серьезно кивнула, она села за стол, поставила локти и положила на ладони подбородок. Ее глаза затуманились, а Тибальт продолжал:
— Я спустился вниз, надеясь увидеть отца отдохнувшим, но понял, что он болен. Я не думал, что это серьезно. Он был очень силен физически и духовно, энергичен. Отец пожаловался на боль, и я увидел, как дрожат его руки и ноги. Мустафа и Абсалам отвели его в постель. Я подумал, что утром он мне все расскажет, но ночью он умер. Перед самой смертью он позвал меня, я наклонился к нему, видя, как он пытается что-то мне сказать. Губы едва шевелились, но мне показалось, он сказал: «Продолжай». Вот поэтому я и решил продолжать.
— Но почему он умер именно в тот момент?
— Пошли разговоры о проклятии, какой-то бред. Почему вдруг он проклят за то, что другие делали задолго до него? Он не грабил гробницы, мы просто вели раскопки.
— Но он мертв.
— Там очень жарко, может, он съел испорченную пищу. Такое частенько случается.
— Но умереть так внезапно.
— Это величайшая трагедия моей жизни. Но я собираюсь выполнить желание отца.
Я сжала его ладонь, совсем забыв о Табите. В ее красивых глазах стояли слезы. С раздражением, должна сознаться, мне подумалось: почему мы всегда втроем?
Во время заморозков няня Тестер простудилась и заболела бронхитом, как Доркас. Я ухаживала за ней, так как уже имела опыт. Старушка лежала в кровати и смотрела
В феврале Тибальт поехал в Лондон договориться о снаряжении экспедиции и проконсультироваться с юристами. Я надеялась поехать с ним, но он мне отсоветовал, сказав, что у него совсем не будет свободного времени для меня.
Я проводила его до Плимута и невольно вспомнила о Лавинии, отправившейся в Лондон с ребенком на руках, ее провожали Доркас и Элисон. А через час она погибла.
Сильная любовь — сложное чувство, решила я. Есть минуты экстаза, за которые потом приходится расплачиваться беспокойством. Испытываешь полное счастье лишь в присутствии любимого. Если же его нет рядом, то воображение живо рисует различные ужасы, которые могут произойти с ним. Теперь я представляю перевернутые вагоны, стоны раненых, молчание мертвых.
Глупо! — приказываю я себе. Сколько людей ездят по этой железной дороге? Тысячи. Сколько происходит несчастных случаев? Единицы.
Я вернулась домой и с новой энергией бросилась ухаживать за няней Тестер.
Вечером я сидела с Табитой и делилась с ней своими страхами.
Она слабо улыбнулась:
— Иногда сильная любовь доставляет сильную боль.
Говорила она со знанием дела, и я снова задумалась о ее личной жизни. Почему она ничего не рассказывает о себе? Может, расскажет, когда узнает меня получше.
Няня Тестер поправлялась.
— Но эти недомогания никогда не проходят бесследно. Всякий раз после болезни она становится все слабее, часто забывается, — сетовала Табита.
Я замечала странности в поведении няни Тестер. Я видела: она успокаивается в моем присутствии. Я носила ей еду и иногда сидела у нее, читала или шила. Часто приходила Сабина, я видела, как она увлеченно болтает с няней, ее визиты неизменно радовали старушку.
Однажды я сидела у ее кровати и услышала:
— Следи за ней. Будь осторожна.
Я решила, что она снова бредит и сказала:
— Здесь никого нет, няня, — так она просила меня называть ее.
— Я могла бы рассказать тебе кое-что. Я всегда держала глаза раскрытыми, — пробормотала она.
— Отдохните.
— Отдохнуть! Когда я вижу, что происходит в этом доме. Он и она. Обхаживает его. Экономка? Друг семьи? Кто она? Ответьте мне.
Я поняла, что она говорит о Табите, и мне захотелось узнать, о чем она меня предупреждает.
— Он и она… — подсказала я.
— Ты ничего не видишь, ты слепая. Так часто случается. Те, кого непосредственно касается, не видят, что происходит у них под носом. А кто смотрит со стороны, тот все видит.
— Что вы видите, няня?
— Я вижу, что между ними. Она хитрая. Конечно, такая дружелюбная. Друг семьи! Экономка! Мы можем обойтись и без нее. Она не делает ничего такого, чего не смогла бы я.
Это было не так, но я не стала возражать.
— Никогда не видела таких экономок. Всегда садится ужинать с семьей… Потом он уезжает и что же? Ее вдруг тоже вызывают. По семейному делу. По какому семейному делу? Ее вызывают, когда он уехал… Я вижу, что происходит.