Гробница императора
Шрифт:
Улицы были заполнены толпами веселых, жизнерадостных людей.
Пятьдесят лет назад по этим улицам ездили машины и автобусы.
Посыльная снова свернула.
Прочь от универмага и оживленных улиц, обратно к каналу и обугленным развалинам музея греко-римской культуры, до сих пор не восстановленного после пожара, уничтожившего его в прошлом году. Тогда появившаяся вовремя Кассиопея Витт спасла Малоуну жизнь.
Теперь настал его черед отплатить ей тем же.
Здесь прохожих было гораздо больше.
Во многих этих зданиях восемнадцатого и девятнадцатого столетий, чьи фасады
Молодая женщина скрылась за углом.
Малоун перешел на бег, спеша следом за ней, однако дорогу перегородил мусорный бак. Заглянув за него, Коттон увидел узкий переулок, стиснутый стенами из обветшавшего кирпича.
Китаянка подошла к мужчине, невысокому, худому и заметно нервничающему. Остановившись, она протянула ему пакет. Разорвав пакет, мужчина заглянул внутрь и крикнул что-то по-китайски. Хоть Малоун и не разобрал слов, он понял, о чем шла речь. Несомненно, мужчина знал, что должна была принести посыльная, и это определенно была не книга.
Он отвесил молодой женщине затрещину.
Та отлетела назад, не удержавшись на ногах. Ее рука взметнулась к покрасневшей щеке.
Мужчина сунул руку за пазуху.
Появился пистолет.
Выхватив свою «беретту», Малоун бросился вперед, крикнув: «Эй!»
Мужчина стремительно развернулся, увидел Малоуна и его оружие, и тотчас же схватил женщину, приставив ей к затылку дуло своего пистолета.
– Брось пистолет в мусорный бак! – крикнул он по-английски.
Мгновение Малоун раздумывал, идти ли на риск, однако объятое ужасом лицо китаянки заставило его подчиниться.
Он закинул пистолет через край бака. Раздался громкий стук, говорящий о том, что бак почти пустой.
– Оставайся на месте! – приказал мужчина, пятясь по переулку вместе со своей заложницей.
Малоун не мог допустить, чтобы след оборвался здесь. Это была единственная ниточка, ведущая к Кассиопее. Мужчина и его заложница приблизились к тому месту, где переулок выходил на оживленную улицу. В обе стороны текли непрерывные потоки пешеходов.
Малоун стоял в пятидесяти шагах и наблюдал за ними.
Внезапно мужчина отпустил женщину, и они вместе бросились бежать.
Линь Йон смерил взглядом Пау Веня, запоздало осознав, что шагнул прямо в ловушку, поставленную этим мудрым стариком.
– А что лучше для Китая?
– Известна ли вам сказка про хитрого лиса, которого поймал голодный тигр? – спросил Пау.
Решив его уважить, Линь молча покачал головой.
– Лис возмущенно заявил: «Ты не посмеешь меня съесть, потому что я первый среди всех зверей, и если ты меня съешь, ты тем самым прогневаешь богов. Если не веришь, пойдем вместе со мной в лес, и ты сам увидишь, что будет». Тигр вошел вместе с лисом в лес, и при виде их все звери разбежались. Потрясенный тигр, не сообразив, что звери испугались именно его, отпустил лиса. – Пау помолчал. – Кто вы, товарищ министр, – хитрый лис или простодушный тигр?
– Похоже, один из них глупец, а второй – мошенник.
– К сожалению, других претендентов на управление Китаем нет, – сказал Пау. – Вы и министр Тан проделали великолепную работу, устранив всех соперников.
– Значит, вы утверждаете, что я или глупец, или мошенник?
– Это решать не мне.
– Уверяю вас, – решительно произнес Линь, – я не глупец. Вся наша страна насквозь пронизана коррупцией. Моя задача заключается в том, чтобы избавить нас от этой заразы.
Что представляло собой очень непростую задачу в стране, в которой в руках одного процента населения было сосредоточено свыше сорока процентов национального состояния, в основном нажитого нечестным путем. Первые секретари горкомов партии, руководители провинций, представители партийной верхушки – Линю приходилось арестовывать всех. Случаи взяточничества, хищений, нецелевого использования средств, моральной деградации, погони за привилегиями, мошенничества, растрат и откровенного воровства нарастали как снежный ком.
Пау кивнул:
– Созданная Мао система с самого своего возникновения была поражена коррупцией. Да и могло ли быть иначе? Когда вертикаль власти отчитывается только снизу вверх, ложь становится изворотливой.
– Вот почему вы бежали из страны?
– Нет, товарищ министр. Я покинул Китай, потому что все происходящее начало вызывать у меня отвращение. Были безжалостно истреблены миллионы ни в чем не повинных людей. Столько много гнета и страданий. И тогда, и сейчас нашей родине приходилось несладко. И тут не может быть двух мнений. В Китае находятся шестнадцать из двадцати крупных городов мира с самой неблагоприятной экологией, мы являемся мировым лидером по части выбросов в атмосферу двуокиси серы. Кислотные дожди уничтожают наши поля. Мы загрязняем водоемы, не задумываясь о последствиях. Мы бездумно уничтожаем культуру, историю, национальное самосознание. С чиновников на местах требуют только экономическую отдачу, они политически пассивны. Сама система таит в себе свое собственное разрушение.
Линь осторожно напомнил себе, что все эти обвинения, возможно, делаются только для того, чтобы сбить его с толку. Поэтому он решил сам пойти на хитрость.
– Почему вы не помешали этой женщине забрать светильник?
Пау смерил его взглядом, от которого ему стало не по себе, как бывало от взгляда отца еще в те времена, когда Линь его уважал.
– Вам уже должен быть понятен ответ на этот вопрос.
Опрокинув мусорный бак, Малоун нашел свой пистолет и устремился в переулок.
Ему следовало бы догадаться.
Посыльная не была жертвой. Просто сообщница, совершившая ошибку.
Добежав до конца переулка, Малоун завернул за угол. Двое его противников находились в ста футах впереди. Они бежали к оживленной набережной канала Хольменс, заполненной машинами, спешащими к главной площади Копенгагена.
Малоун увидел, как парочка метнулась влево и скрылась за углом.
Спрятав пистолет, он стал пробираться сквозь толпу, чередуя вежливые фразы с грубой физической силой.