Гробница императора
Шрифт:
Иван усмехнулся:
– Меня предупреждать, что ты знаешь свой дело. Два года без практики ничего не изменять.
– Похоже, с тех пор как я удалился на покой, хлопот у меня больше, чем когда я был на государственной службе.
– Все есть так плохо?
– Вам лучше говорить быстро, а то я, возможно, рискну попытать счастья с вашими приятелями.
– Незачем быть герой. Витт помогает один человек по имени Лев Соколов. Бывший русский, живет в Китае. Пять лет назад Соколов жениться на китайский гражданка и покидает страну вопреки российское правительство. Он бежать
– По-моему, это устаревшие новости.
– Мы думали, Соколов умирает. Это не так.
– Так что же произошло?
– Соколов имеет четырехлетний сын, которого недавно похищать. Он позвонить Витт, и она отправляется искать мальчика.
– И это вас беспокоит? А что насчет полиции?
Иван покачал головой:
– В Китае каждый год пропадать тысячи детей. Все дело в том, что нужно иметь сына. В Китае это есть обязательно. Сын несет родовой фамилию. Он помогает родителям в старости. Забудь о дочери. Важен только сын. Для меня это есть какая-то бессмыслица.
Малоун молча слушал.
– Китайская политика «одна семья – один ребенок» – это есть кошмар, – продолжал Иван. – Родители должны получать разрешение завести ребенок. Иначе им есть огромный штраф – китаец зарабатывает столько за целый год. Как можно обеспечить наверняка сын с первой попытки? – Русский щелкнул короткими толстыми пальцами. – Купить его.
Малоуну уже приходилось читать об этой проблеме. От нежеланных девочек избавлялись всеми возможными способами – если было еще не поздно, прибегали к аборту, если же ребенок все же рождался, его бросали. Как следствие, десятилетия политики «одна семья – один ребенок» привели к существенному сокращению относительного числа женщин.
– Беда Соколова есть в том, – закончил Иван, – что он борется с преступная сеть. – Он развел своими короткими руками. – Это еще хуже, чем в России.
– Такое трудно себе представить.
– В Китае преступление бросать, похищать и продавать детей, но покупать ребенок можно законно. Маленький мальчик стоит девятьсот американских долларов. Большие деньги, если рабочий зарабатывает тысяча семьсот долларов в год. Соколову не имеет никакой шансы.
– Значит, Кассиопея отправилась ему помогать. Пусть будет так. Какое вам до этого дело?
– Четыре дня назад она приезжает в Антверпен, – сказал Иван так, будто это все объясняло.
– Чтобы найти здесь мальчика?
– Нет. Чтобы найти мальчик, она должна сначала найти кое-что-то еще.
Наконец до Малоуна дошло.
– Нечто такое, что, судя по всему, нужно вам?
Иван молча пожал плечами.
У Малоуна перед глазами снова возникли видеокадры пытки.
– Кто захватил Кассиопею?
– Плохие люди.
Малоуну это совсем не понравилось.
– Тебе приходиться иметь дело с евнухи?
Услышав это откровенное признание Пау Веня, Линь Йон растерялся, то ли ему восхищаться, то ли испытывать омерзение.
– Вы евнух?
– Меня подвергли такой же церемонии, как та, которую вы только что видели, вот уже почти сорок лет назад.
– Зачем вы
– Именно так я хотел распорядиться своей жизнью.
Линь прилетел в Бельгию, надеясь, что у Пау Веня могут быть ответы на интересующие его вопросы. Однако встреча со старым ученым породила целое множество новых пугающих вопросов.
Пау жестом предложил покинуть выставочный зал и вернуться во внутренний дворик. Полуденный воздух прогрелся, солнце ярко сияло на безоблачном небе. Несметные полчища пчел атаковали ароматные весенние цветы. Хозяин и его гость остановились у круглого стеклянного аквариума диаметром целый метр, в котором плавали яркие золотые рыбки.
– Товарищ министр, – первым нарушил молчание Пау, – в мое время в Китае все было перевернуто вверх дном. До смерти Мао и в первое время после нее правительство действовало вслепую, мечась от одной провальной программы к другой. Никто не смел высказывать свое сомнение. Горстка людей принимала решения, влиявшие на судьбы миллионов. Когда наконец Дэн Сяопин открыл страну окружающему миру, это был очень смелый шаг. Я надеялся, что перед нами открылась дорога к успеху. Однако перемены оказались поверхностными. Вид одинокого безоружного студента, противостоящего танку на площади Тяньаньмынь, отпечатался в сознании всего мира. Это один из образов, определяющих лицо двадцатого столетия. Что вам прекрасно известно.
Да, Линь это понимал.
Он был там, в тот день, 4 июня 1989 года, когда терпение правительства иссякло.
– И как поступил после этого Дэн Сяопин? – продолжал Пау. – Притворился, будто ничего этого не было, и двинулся дальше совершать новые глупости.
Линь почувствовал необходимость сказать свое слово.
– Странно слышать такое от человека, который помогал выковывать эту политику.
– Я ничего не выковывал, – возразил Пау, и впервые в его голосе прозвучали гневные нотки. – Я все это время разъезжал по провинциям.
– Воруя.
– Сохраняя.
Линю по-прежнему не давало покоя видео.
– Почему этого мужчину оскопили?
– Он вступил в братство. Посвящение состоялось три месяца назад. Сейчас он уже полностью поправился и работает вместе со своими братьями. После операции ему трое суток не разрешали ничего пить. Вы видели, как один из помощников заткнул ему мочеиспускательный канал, прежде чем перебинтовать рану бумагой. Если на четвертый день, после удаления затычки, моча течет, это означает, что операция прошла успешно. В противном случае посвященного ждет мучительная смерть.
Линь не мог поверить, что кто-то по доброй воле готов подвергнуться такому зверству. Но он знал, что Пау говорит правду. В истории Китая через это прошли сотни тысяч. После падения в середине семнадцатого столетия династии Мин больше ста тысяч евнухов были изгнаны из столицы. Упадок эпох Хань, Тан и Мин приписывался евнухам. Коммунистическая партия Китая использовала их как символ безграничной алчности.
– Любопытно, – продолжал Пау, – что из сотен тысяч тех, кто подвергся оскоплению, умерли лишь считаные единицы. Еще одно наше китайское новшество. Мы, как никто другой, научились делать евнухов.