Гробницы пустоты
Шрифт:
– Ничего. Скоро привыкнешь.
Кое-как справившись с рвотными позывами, я выдавил из себя:
– Что-то я сомневаюсь. Ты уже бывал здесь прежде?
– Мельком. И, говоря откровенно, не очень-то ждал возвращения.
– Могу себе представить.
Мекет проплыл через захламленную, точно лавка старьевщика Зулы с Семерки, малую сферу к узкому проходу, занавешенному драным куском старой-престарой ветоши (к чему он там находился, мне было неведомо), прикрепленному с обеих сторон. По моим прикидкам, сей проход должен был вывести к основным помещениям станции. Правда,
– Тут что, следить за порядком не принято? – простейший вопрос, который заставлял меня внутренне кипеть от возмущения. Насколько сильно может деградировать разумное существо, чтобы добровольно прозябать в подобном кошмаре?
– Никому это не надо. Ныть, жаловаться и требовать помощи от кого бы то ни было намного проще. По крайней мере, так считает большинство местных, а те, кто ими управляет, не видит серьезных причин что-то менять. К грязи и нищете здесь привыкли. А на залетных парней, вроде нас, смотрят с подозрением.
Это было хорошо заметно по местным обитателям, парящим у вздувшихся на стенах, точно гнойники, палаткам и провожавшим двоих залетных подозрительными взглядами. И не понятно, чего им хотелось больше: ограбить нас или сожрать. По-другому воспринимать этот то ли голод, то ли азарт, отражавшийся на их тощих физиономиях, попросту не получалось.
– Рот не разевай, – предупредил Мекет, перехватив меня за запястье и подтолкнув в нужном направлении. – Ты же не на экскурсии, чтобы пялиться. Да и раздражает это, сам должен понимать.
– Однако им это не мешает пялиться в ответ, – негромко возразил я, как мне казалось, вполне справедливо. Тот, кто не любит, когда суются в его личное пространство, должен с уважением относиться к чужому.
– Да. Вот только мы с тобой здесь гости. Зато они – нет. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Проводив скрывшегося за очередным переходником брата долгим взглядом, я слегка поразился столь откровенной осторожности, прозвучавшей в его словах. Только комментировать никак это не стал. В конце концов, рассуждая о двусмысленности правил приличия, он был по-своему прав. Да и я не стремился к неприятностям. А потому, пожалев о невозможности спрятать лицо под капюшоном, молча проследовал к центральной сфере, где, по прикидкам, нас должен был встречать искомый Д’юма.
Тут стоит добавить, что с того момента, как переплыл шлюзовой затвор техносферы, я не только сходил с ума от невыносимого смрада, но чувствовал некое ментальное давление, происходившее откуда-то извне. Как будто вокруг затевалось что-то зловещее. И это никак не было связано с тем, как встретили нас местные жители. Словно отдаленное эхо, которое улавливалось безошибочно.
На всякий случай я спросил Мекета:
– Ты ничего не замечаешь?
– Например?
Я попробовал описать ему свои ощущения, но с удивлением обнаружил, что не могу их сформулировать. Словно весь словарный запас вдруг исчерпался, а на его месте остались только предлоги и междометия.
– Такое чувство, будто у нас под носом что-то творится, и это «что-то» ничего хорошего нам не сулит… – Поежившись,
Оглянувшись на миг, Мекет проговорил:
– Ну да. Разве мы это уже не выяснили?
– Да я не о том!
– А о чем же? – Но едва задав этот вопрос, он тут же осекся, правильно все истолковав. Его лицо в миг помрачнело на несколько порядков. – Я же сказал: не делать ничего, что привлекло бы к нам излишнее внимание!
– А еще ты сказал, прикрывать твой зад. Чем я и занимаюсь.
Выставив перед собой указательный палец, брат приблизился ко мне вплотную и прошипел:
– Имелось в виду, что ты будешь вести себя тише воды, ниже травы, а заодно приглядывать за местными. Я хоть и смирился с твоими чудачествами, все же это не означает, что их теперь следует использовать направо-налево.
Оглянувшись и удостоверившись, что поблизости никого нет, я отплыл от брата примерно на полметра назад и так же тихо осведомился:
– Во-первых, почему нет? А во-вторых, кто сказал, будто я обязан подчиняться твоим приказам? Время, когда ты мог свободно помыкать мной давно прошло. Кроме того, если до тебя еще не дошло, то я далеко не всегда в ответе за плохое, что творится вокруг. Некоторые вещи случаются совершенно спонтанно и меня об этом никто не спрашивает.
Мы ступили на очень опасную тропу и Мекет это отлично понимал. Было видно, какие усилия ему приходится прилагать, чтобы подавить естественный порыв затеять ссору. Совершив несколько глубоких вдохов, он намного более спокойным тоном проговорил:
– Риши, сейчас не самое подходящее место для подобного разговора. И время, кстати, тоже.
– О чем и я тебе пытаюсь сказать, – с облегчением высказался я. – Я чую, что все здесь будто на взведенном детонаторе. Один малейший толчок – и станция, фигурально выражаясь, запылает ярче, чем планета, вкруг останков которой она дрейфует.
Как бы там ни было, но к этим словам Мекет отнесся серьезно.
– Уверен?
– Еще как! – убежденно кивнул я. – Чего бы тебе ни понадобилось от Д’юмы, скорей забирай это и уходим. И, кстати, что это такое? Ты так и не сказал мне.
– Верно. Не сказал.
Я выдержал паузу, однако ответа не последовало.
– Ну? Так и что же это?
– Как только придет время, узнаешь.
Громко фыркнув и закатив глаза, я постарался отделаться от маленького назойливого пегатта, приставшего ко мне с просьбой «отсыпать деньжат на опохмел». Пошарив в кармане, я наскреб несколько кредиток и высыпал в его мозолистую трехпалую ладошку. Рассыпаясь в благодарностях, пегатт тут же уплыл, только его и видели.
– Напрасно, – заметил Мекет.
– Что опять не так?
– Теперь он раззвонит всем, что с тебя можно кое-что стрясти, и попрошайки начнут липнуть к тебе стаями.
– Ну а что мне следовало сделать? Прогнать его?
Но Мекет не дал ответа.
– Просто имей в виду, – сказал он, – что ни один твой поступок не останется без последствий.
Я фыркнул. Об этом он мог бы и не говорить. После всего, что я натворил на Дей-Прим, я только и делаю, что ожидаю последствий. Любого толка.