Грохот ледника
Шрифт:
– Дорогой мой, – надменно произнесла мама, – считаю, что пора нам отказаться от няни. Поскольку я работаю заграницей, Володя болен, придётся тебе всё взять в свои руки. Конечно, няня ещё будет вас навещать, помогать тебе, но жить вы будете одни. Учись, Глеб, присматривать за братом, и вся квартира тоже на тебе, тебя научат, как оплачивать счета, как нанимать людей, если нужен мелкий ремонт, куда обращаться, если что случится. Учись жить самостоятельно, сам готовить, убирать, сам распоряжаться деньгами. Да, о них можешь не беспокоиться, у тебя их будет предостаточно.
Глеб молча выслушало тираду, ему едва исполнилось 11 лет… Он согласился, да и что ему оставалось делать? Только поставил условие, что одна комната, та, что с маленьким балконом,
Итак, на этом детство Глеба закончилось, едва начавшись. Мать уехала, Глеб и Володя остались одни в громадной квартире, пахнущей свежим ремонтом. Няня плакала и, обнимая Глеба, предлагала жить с ними бесплатно, втайне от Лены, лишь бы не оставлять их одних. Глеб отказался, это его испытание, и он его выдержит. Няня учила его готовить и прибираться, учила ставить Володе уколы, писала целые инструкции с планом действия. Глеб всё впитывал и учился, но стал меньше смеяться, меньше бегать с Владом по стройкам, ведь приходя со школы, у него была уйма неотложных бытовых вопросов. Будучи ещё по сути ребёнком, он стал главой семьи, и заменил Володе и отца, и мать, и няню, и медсестру. Он взвалил на свои детские плечи непосильную ношу: содержание большой квартиры и воспитание олигофрена. Володя же нисколько не удивлялся ненормальной обстановке: он играл в игрушки, капризничал, со всеми своими детскими проблемами бежал к Глебу. И Вовка постепенно стал раздражать Глеба, потому что брат даже не делал попыток, чтобы что-то сделать или решить самому, не настолько он был болен, чтобы не смог этого, но тем не менее Глеб никогда не отказывал ему в помощи: лечил, ухаживал, помогал с уроками. Володя стал для него крестом, который нужно было нести. И сердце его постепенно одевалось в жесткий панцирь, как у любого ребенка, не имеющего нормального детства и слишком рано вступившего во взрослую жизнь.
Лена жила весело: камера, вечеринки, мужчины, шампанское рекой, в шикарной квартире на Петроградской стороне двое детей, и один из них прекрасно со всем справляется, и туда можно приехать в любой момент и знать, что там полный порядок. Глеб разделил территорию квартиры: у него комната, у Вовки, и у Лены, остальная площадь – общая, никто никому не мешает, и всех это вполне устроило. Своим сыновьям Лена отказывала только в одном: называть себя прилюдно «мамой», свой возраст признавать она не желала. Остального у них было всего полно: сколько угодно денег, у Глеба счет в банке, и деньги в сейфе дома, квартира в их распоряжении. Кстати сам дом практически очистили от коммуналок (осталось всего четыре), отреставрировали внешне, заменили старые коммуникации, поставили лифты, оградили территорию, поставили охрану, теперь дом был очень респектабельным и очень возрос в цене.
Глеб очень быстро повзрослел и освоился, поняв, что у него есть то, чего нет у других мальчиков их возраста: свобода и вседозволенность. В 15 лет он попросил у матери купить ему машину и поспособствовать в покупке водительских прав. Похвально, что мальчик хочет водить машину, это правильно, решила Лена, и из аэропорта её будет встречать, не надо заморачиваться с такси, и она приобрела ему автомобиль и сделала права. В 15 лет Глеб сел за руль: молодой, наглый, уверенный в себе, избалованный деньгами. Он уже вовсю курил, приводил девчонок, пробовал с Владькой алкоголь, которого дома было в избытке, но, правда, свои обязанности в отношении Вовки и содержании квартиры в полном порядке исполнял исправно. Кроме того, Глеб отчётливо понимал, что должен воспитать и выучить себя сам: английская гимназия дала знание языка, но он занимался ещё им дополнительно, оттачивал все нюансы, борьба и спортзал, куда он ходил вместе с Владом, сформировали тело и мышцы, силу и выносливость, умение постоять за себя, музыкальная школа развила усидчивость и слух, а голос у него был от природы. Свободная квартира и доступ к алкоголю дали им с Владом возможность устраивать весёлые вечеринки и набираться сексуального опыта, из худеньких мальчишек оба превратились в весьма привлекательных юношей, и им не составляло труда зажать какую-нибудь выпившую
А Елена вышла в Америке замуж за молодого киноактёра, украинского эмигранта, он был немногим старше её сыновей, был смазлив и очень амбициозен. Глебу и Володе он представлен не был, своего так называемого отчима, они никогда не видели, а возможно, что она даже забыла рассказать своему молодому мужу, что у неё есть дети. Но, приезжая в родной Петербург, Елена приводила домой любовников, изжить из себя проститутку она не могла.
Так они жили: Елена кривлялась перед камерой и осыпала молодого мужа вниманием и подарками, а в прекрасной квартире на Петроградке забывала, что была замужем; Глеб развлекался на полную катушку; А Володя любил мать и страдал, что её нет рядом.
Глебу и Володе было четырнадцать лет, когда объявился тот, кто по документам числился их отцом. Глеб был дома один: мать была в Америке, Володя в школе, а он прогуливал занятия. Глеб вообще то учился очень хорошо, но вот только в школу ходил нерегулярно, и посещал её только тогда, когда считал нужным. Учителя пытались его образумить, но всё было бесполезно. Глеб уже вкусил взрослую жизнь, он уже понял, что обладает исключительной привлекательностью, разбил немало сердец, и вообще ощущал себя звездой, поэтому был не управляем.
Когда в дверь позвонили, Глеб подумал, что это либо из школы, либо одна из его девчонок, и он открыл дверь. За порогом стоял незнакомый мужчина: короткостриженый, плохо одетый, худой.
– Здравствуйте. А здесь живёт Елена Волкова? – спросил он.
– Допустим, – прищурил глаза Глеб.
– А она дома?
– А вам она зачем?
– Я её старый знакомый, мне бы хотелось её увидеть.
– Думаю, что всех своих старых знакомых она позабыла ради новых. Ничем не могу помочь.
Глеб хотел закрыть дверь. Ну и вкусы у его матери! Небось, брошенный любовник пытается разыскать её, хотя, конечно, нищих любовников у матери Глеб никогда не видел, но, видимо, этим типом она не побрезговала.
– Подожди! А тебя случайно зовут не Глеб или, может, Володей?
Интересный оборот. Глеб взял сигареты и вышел на лестничную клетку.
– Курить будете? – спросил он.
– Не рано ли ты куришь?
– Вас это волновать не должно, – закуривая, сказал Глеб
– Как знать? Так что? Ты её сын? Володя или Глеб?
– Допустим, Глеб.
Глаза мужчины впились в него долгим взглядом.
– Вы на мне дыру сейчас протрёте.
– Прости, я просто все четырнадцать лет мечтал тебя увидеть. Меня зовут Александр. Я твой отец.
Александр протянул руки к Глебу, но Глеб не шелохнулся.
– Сыночек, – Александр попытался сам обнять его.
Глеб резко оттолкнул его и сказал:
– Руки уберите от меня. Какой вы мне отец? Мы с вами даже не похожи.
Глеб сказал правду, схожести не было совсем. Александр тоже это видел. Откуда его сын мог быть жгучим брюнетом, если они с Еленой блондины? И эта чуть смуглая кожа и чёрные, как смоль, брови над светло-серыми глазами. Нет, схожести не было ни на грамм. Но всё же Александр верил, что это его сын.