Грохот ледника
Шрифт:
Припарковавшись у небольшого отеля, Глеб вышел из машины и открыл пассажирскую дверь. Элла была всё ещё в нервной истерике, куталась в его куртку и идти не могла. Тогда Глеб сгрёб её в охапку, и, захватив из багажника несколько бутылок разного алкоголя, прошёл к администратору. Поставив Эллу и придерживая её, он попытался снять номер люкс или апартаменты, или что у них есть с двумя комнатами. Но администратор развела руками, всё занято, она может предложить только двухместный номер или два одноместных на разных этажах.
– Не оставляй меня одну, –
В номере Глеб снял с неё куртку, стянул сапоги и закутав в одеяло, налил бокал вина.
– Спасибо, – прошептала она.
Глеб плеснул себе коньяк и чокнулся с ней. Элла отпила глоток, стуча зубами о бокал.
– Успокойся, малышка, здесь тебя никто не тронет, я буду охранять тебя.
– Ужасно боюсь насилия, меня в четырнадцать лет пытались изнасиловать двое в подъезде, слава богу, спугнули соседи.
Элла плача повалилась на кровать.
– Ну всё. Всё позади. Я не дам тебя в обиду.
Глеб подложил ей под голову подушку, укрыл одеялом, сам лёг рядом, поверх покрывала и прижал её спиной к себе. Он гладил её по волосам, пока она не заснула.
Утром Элла проснулась и села на кровати, плохо соображая где она. И вдруг как обухом по голове: насильник, побег, отель и Глеб. Но где Глеб? Примятая подушка, значит он спал рядом, на кресле – его куртка. Она в одежде, слава богу, он оказался порядочным и не тронул её. Элла встала с кровати, и на столе увидела записку «Я в бар, за кофе». Она подошла к зеркалу, ну и вид у неё: одежда помята, волосы взлохмачены, подтёки туши на лице, глаза красные, припухшие. Ладно, пока Глеб ходит за кофе, она приведёт себя в порядок.
Глеб вернулся в номер, увидев, что Элла уже встала и шумит душ, он поставил на стол чашку, пакет с булочками, и взяв свою чашку, вышел на балкон. Куря сигарету и попивая кофе, он смотрел на падающий снег. Как хорошо, что он вчера оказался рядом и смог помочь ей, а ведь ещё раздумывал ехать или нет на эту вечеринку и только то, что мать была дома, привело его к положительному решению.
– Доброе утро, – услышал он.
Элла стояла в проёме двери в белом гостиничном халате, мокрые волосы в беспорядке рассыпалась по спине и груди.
– Простудишься.
– После вчерашнего мне ничего не страшно. Спасибо за кофе и вообще за всё. И прости меня, что тебе пришлось из-за меня покинуть эту вечеринку.
Видя, что она ищет сигареты, он предложил ей свои и дал прикурить.
– Тебе не надо просить прощения. А покинув вечеринку, я ровным счётом ничего не потерял. Я могу тебе рассказать весь сегодняшний сценарий.
– Почему ты привёз меня сюда?
– Домой ты не хотела, адреса
– А где мы? Так красиво вокруг? – спросила Элла, глядя на заснеженный лес.
– Под Всеволожском. Как будешь готова, я отвезу тебя в город.
– Мы ещё можем здесь немного побыть?
– Сколько хочешь.
Элла погасила сигарету и зашла в номер. Когда Глеб вернулся с балкона, Элла сидела с ногами на кресле, пила кофе и отщипывала рогалик. Глеб сел в соседнее кресло.
– Я, правда, тебя не напрягаю? Может тебе куда-нибудь нужно?
– До завтра я совершенно свободен. Я не очень примерный студент, но завтра надо показаться в универе, сессия не за горами, не хотелось бы завалить.
– У меня тоже, тем более я на первом курсе, и это моя первая сессия, – улыбнулась Элла.
– Ты ещё – малышка, – засмеялся Глеб, – я уже третий год познаю азы экономики.
– Я в первом меде учусь.
– О как, я живу недалеко, на Петроградке. Почему медицина? По настоянию мамы?
– Нет, я хочу помогать людям, сейчас у меня нет такой возможности. Поэтому очень внимательно учусь, и в дальнейшем хочу связать свою жизнь с помощью тяжелобольным людям.
– Благородная цель.
– А ты, наверное, пошёл на экономику, чтобы продолжить бизнес родителей? Судя по всему, они у тебя обеспеченные: машина такая классная, одежда, деньгами соришь.
– Нет, у моей матери очень сомнительный бизнес, если можно так назвать. Она – актриса низкопробного американского кино.
– Да ладно? Серьёзно? Я её знаю?
– Надеюсь, что ты не интересуешься фильмами подобного рода.
– Мама в Америке? Ты живёшь один?
– С братом, вот выучишься на врача и, возможно, сможешь ему помочь. Он болен.
– Чем? Ты ухаживаешь за ним?
– Умственно отсталый, но обслужить, слава богу, он себя сам в состоянии. Просто приглядываю за ним.
– А у меня мама учитель, и очень строгая, а отец умер.
– Как же ты ходишь на вечеринки, еще и на ночь? В смысле, как тебя отпускают?
– Тяжело и со скандалом, – улыбнулась Элла. – Но не сидеть же дома. Ты был прав, до восемнадцати лет меня держали почти под замком, но летом я стала совершеннолетней, и маме пришлось считаться и с моим мнением, но, конечно, поскольку я сама не зарабатываю, пока всё не так просто. Летом, между вступительными экзаменами, работала, а сейчас, конечно, учёба на первом месте.