Гроза чужих морей
Шрифт:
– Ничего страшного, профессор. Подобные ошибки ученые допускают постоянно. Поэтому и нужны в институтах толковые администраторы.
– Да уж… Ладно, сделаем. Тут у нас появились еще идеи по усовершенствованию оборудования.
– Стоит ли? Лучшее – враг хорошего.
– Стоит. Во всяком случае, я считаю, что возможность пробоя барьера при большей напряженности поля может пригодиться. Разница будет процентов пять-семь, не больше, но, сами знаете, иной раз и соломинка может пригодиться.
– Хорошо, деньги выделим. Делайте свое оборудование, но держите его в резерве – так, на всякий случай.
– А кстати, что у вас там опять за скандал?
–
– Ну каюсь, грешен…
– Все хохмите? Ну-ну. Да и скандала никакого, в сущности, не было. Просто в Британии во всех газетах крутили фразу их премьера о том, что у нас узник совести уже восемь лет сидит и советовали поменять законодательство.
– Совсем охамели… Они что, считают, что белые господа, а мы папуасы, которые им в рот смотрят?
– Наверное.
– И кого они так покрывать вздумали?
– Да того лесного олигарха.
– А-а… И что вы?
– Ну, я им посоветовал сидеть на своей кочке посреди болота и не вякать. Заодно уж приказал снять мораторий на смертную казнь. У него же была исключительная мера с заменой на пожизненное из-за моратория.
– А за что, кстати?
– На нем три убийства висело. Точнее, заказы на убийства, но это ничего не меняет. Одно, правда, недоказанное.
– Понятно все. Помазали ему лоб зеленкой?
– Именно. Зато сразу же весь криминал в очередной раз притих, забился в угол и дышать боится.
– Он вас и так боится, куда же дальше то?
– Для таких ублюдков страх лишним не бывает. Да и страшит не жесткость наказания, а его неотвратимость.
– Хе, на таком примере – да куда уж неотвратимее-то.
– Ну вот, хоть вы меня понимаете. Нет, я, конечно, могу ошибаться, но то, что у нас стражи порядка уже лет пять, как в семидесятые, пистолеты запросто с собой не берут, а им никто даже сопротивляться, случись что, не рискует – это уже о чем-то говорит.
– Да уж… Раньше англичане гордились, что их "Бобби" даже оружие не нужно.
– Во-во. А сейчас они стволами по самые уши обвешиваются. Как британцы теперь вопят – видать, завидно им… Но из-за этой сволочи вопят все же больше.
– Почему?
– Он с ними повязан был, натуральный агент влияния.
– А вы им в душу плюнули…
– Именно так. И нечего из себя обиженных корчить. Нет, точно, уходить будем – обижу этих общечеловеков напоследок.
Тихий океан, 1904 год
Очередной русский снаряд упал в воду и взорвался, подняв кучу брызг. Почти сразу же всплыл оглушенный ныряльщик – кровь из ушей и прочие радости жизни… Ну, это поблизости рвануло, большая часть русских снарядов не давала такого эффекта, но их было МНОГО! Того вздохнул. Деблокировать гавань не получалось – русские крейсера упорно, не жалея сил и средств, расстреливали все, что плавает и притом пытается выбраться из гавани, и потери японцев уже перешли все мыслимые пределы. Правда, по расчетам, у них скоро должен был кончиться боезапас, но вчера пришел "Цесаревич" в сопровождении трех миноносцев, а "Баян" и "Новик" ушли, скорее всего, в Порт-Артур. Теперь, в принципе, ясно, что будет дальше. Вернутся они – на базу отправится "Аскольд", вернется он – уйдет броненосец. А может, подойдут другие корабли русских… Их пытались отогнать перекидным огнем из гавани, установив на прибрежных скалах дальномерный пост и протянув к нему телефонные провода. Не помогло – точность при такой стрельбе была низкой, к тому же русские лихо маневрировали. За все время они получили лишь одно попадание двенадцатидюймового снаряда в "Баян", но видимых повреждений ему фугас не нанес. Пожар на русском крейсере, конечно, случился знатный, но корабль легко вышел из зоны действия японских орудий, справился с огнем, а потом вернулся и продолжил обстрел. Разумеется, от вынужденного маневрирования они тоже часто промахивались, но могли позволить себе компенсировать недостаток точности количеством выпущенных снарядов. Японский флот, имея по боекомплекту на орудие, подобной роскоши позволить себе уже не мог. В любом случае, время упущено.
Войну можно было считать оконченной, и заканчивалась она, как нетрудно догадаться, не в пользу Японии. Да, формально мир еще не был подписан, но все понимали – даже если не подпишут, все останется, как есть. Только в первом случае Японии просто будет запрещено строить новые военные корабли, а старым выходить из территориальных вод, армия будет ограничена пятьюдесятью тысячами человек, военную промышленность ликвидируют, плюс колоссальные репарации. Русские уже озвучили эти условия в открытой печати. Во втором будет еще хуже, потому что русские добьются, чего захотят, просто высаживая десанты и беря под свой контроль острова. Великобритания не будет им мешать – и не может, и, по-видимому, не хочет. Означает это только одно – Японию списали со счетов.
А с другой стороны, куда деваться? Армия генерала Куроки сдалась накануне – русские загнали ее к морю, блокировали и, отрезав от снабжения, начали ждать, пока японцы не сдадутся или не перемрут от голода. Попытки разрубить "русское кольцо" оказались безуспешными – у Куроки оставалось слишком мало сил, а нанести деблокирующий удар извне и вовсе было нечем. Однако тактика выжидания оказалась порочной. Японцы – народ упрямый, это не мгновенно вспыхивающие и точно так же быстро теряющие волю к победе турки, против которых тактика измора, которую так любил применять Кутузов, была сверхэффективна. Даже то, что вокруг была абсолютно бесплодная земля, японцев не сломило. Однако вскоре, поняв, что процесс затягивается, русские изменили тактику. Сухопутное начальство в кои-то веки, не без помощи Алексеева, договорилось с моряками, и к месту событий подошел русский броненосец.
Все же "Севастополю", видимо, на роду было написано воевать больше всех и лучше всех. Его повреждения в предыдущем сражении, где он утопил, вернее, добил целых два вражеских броненосца, были совсем невелики, подлатали его быстро, и теперь Макаров послал именно его. Все равно для блокаде японской базы этот тихоходный корабль подходил неважно, а вот обстрелять побережье его шести- и двенадцатидюймовые орудия годились вполне. Для этой цели с корабля были выгружены практически все бронебойные снаряды, благо нарваться в море на равного противника было затруднительно, а их место заняли фугасы. Конечно, русский фугас, снаряженный пироксилином, был не столь эффективен, как японские, но для тех, кто засел на берегу, хватит. Да и то сказать, эффективность – понятие относительное. Дождь мелких, с ноготь, осколков после взрыва японского снаряда – это гарантированная куча раненых и, если верить статистике, не так уж много убитых. Русский осколок с ладонь величиной – это смерть или увечье тому, в кого он соизволил попасть. Учитывая общую слабость медицины и проблемы с медикаментами, для японцев последствия становились еще хуже. Психологически, впрочем, японские снаряды были внушительнее, наверное, так на так и выходило, но принципиально ничего не менялось.
После того, как "Севастополь" отстрелялся, его место занял "Петропавловск", затем "Полтава", а когда снова пришел "Севастополь", то генерал Куроки решил не дожидаться, когда он откроет огонь. После того, как его армия сложила оружие, сам генерал и часть его офицеров совершила сеппуку, все же для истинного самурая честь важнее жизни. Однако это уже ничего не меняло, боевые действия на континенте прекратились, а у русских остались колоссальные, готовые к бою силы. Их солдаты приобрели за это время серьезный боевой опыт, и теперь даже сама идея сопротивления им выглядела не очень убедительно. Больше того, русские уже заняли Курильские острова. Конечно, захватить голые скалы, не имеющие серьезной ценности, довольно просто, но ясно же, что эта операция – всего лишь репетиция более серьезных десантных операций. И, кстати, отдавать захваченное Российская империя уж точно не будет. Еще со времен Александра Второго, после колоссальных потери на Шипке и откровенного предательства болгар впоследствии, у них был очень простой принцип: на чужой земле русский солдат воевать не будет. С тех пор то место, где ступала нога русского солдата, немедленно становилось российской же территорией.