Гроза мафии
Шрифт:
Ну, а все эти дела со старинными картинами? Казак мало знал про данный бизнес, но представлял себе, что это совсем иная среда, иные люди.
– А может, кто-то из их ребят подсунул случайно подвернувшийся «левак»? – высказал он предположение. – Ну, достались как-то им эти картины, вот они и решили их к своим знакомым за бугор переправить? Типа – дальше уж как-нибудь.
– Может, оно и так, – сказал Ишмуратов. – Мы тоже этот вариант пережевывали. Но, сам видишь, сколько тут непонятного. По-любому, мне не нравится, когда меня держат за дурака. В общем, мы это дело тебе поручаем. Разберись по-тихому. Кто там, что и откуда.
– Информации маловато. Кстати, я и вчера, и сегодня утром
– Вот это тоже интересно. С таможни мне передали – там были телевизионщики. Причем, не ментовские. Видать, менты готовились сделать парадный отчет о своей доблести. Но, значит, передумали. Тормознули.
Князев добавил:
– Казак, наколку я тебе дам на своих людишек в ментовке. Они кое-что пронюхали, тебе обрисуют. А дальше уж давай сам. Ты, главное, набери побольше информации…
От приграничного райцентра, где свил гнездо Ишмуратов, до Петрозаводска было сто пятьдесят километров по достаточно приличной дороге. Райцентр, кстати, был продвинутый, в котором все хорошо обстояло со всякими достижениями техники – в том числе и с Интернетом. Поэтому, договорившись о встрече с человеком Князева, Казак перед выездом отодвинул в сторону секретаршу шефа, влез в Сеть и прошерстил все как петрозаводские новостные сайты, так и два-три местных, сооруженных здешними энтузиастами. Городок-то маленький, даром что тут у всех мобильники и у многих Интернет – все равно деревня. Поэтому слухи могли просочиться. Но нигде ничего не было. Значит, менты тоже углядели в этом приграничном происшествии нечто, о чем распространяться не стоит.
Он гнал свою «Тойоту»-внедорожник по шоссе и размышлял. Настороженность его боссов по поводу вроде бы незначительного происшествия понятна. В позапрошлом году чужаки уже пытались влезть на территорию Ишмуратова и устроили тут чуть ли не Курскую дугу [1] . И эти «варяги» тоже были связаны с заграницей. Так что вполне объяснимо, почему на всякие непонятки, связанные с забугорьем, Расул Тенгизович реагировал очень нервно. Его никто бы не посмел назвать трусом, но если любимым историческим персонажем Ишмуратова был Сталин – это о чем-то говорит. Как и вождь всех времен и народов, Расул Тенгизович действовал осторожно и старался просчитать события на много ходов вперед. «Сталин ужасно не любил всякие неожиданности», вспомнил Казак фразу из какой-то книги.
1
Об этом в книге: Б. К. Седов, «Бандитский террор».
Очень неприятным было то, что Казак совершенно не понимал, по каким законам крутится система, с которой он столкнулся? Ведь кто они все? Говоря газетным языком, провинциальные мафиози. Как торгуют «левым» лесом и о всех подобных делах – это они знали досконально. Но тут на их поле обнаружились следы совершенно чужой и непонятной деятельности. Поэтому чувствовал себя Князев неуютно. В самом деле, ну, двинет, допустим, Ишмуратов тем людям, с которыми работал, предъяву. И получит, предположим, вполне цивилизованный ответ – да, мол, братан, это мы неправы, не проследили за своими людьми. Мы с ними разобрались, а тебе даем столько-то за обидку. И все. Но больше работать Ишмуратов с ними не станет. Казак имел дело с ребятами, занимавшимися переправкой нелегалов. Люди это были простые и незамысловатые. Для них главное – иметь чистый путь, по которому они гонят свой «товар». То, что эту дорогу запалили – ничего не
Встреча была назначена в квартире на окраине Петрозаводска, которую Казак снимал для особых случаев. Обычно с петрозаводскими ментами он встречался без таких сложностей, но тут, видимо, был особый случай. Сергей открыл полученным от шефа ключом железную дверь и проник внутрь. Квартира была стандартной двухкомнатной, минимально обставленной новой, не слишком дорогой, но приличной мебелью. В большой комнате имелся телевизор и медиасистема, в шкафу нашелся небольшой бар. Судя по всему, за хатой кто-то регулярно следил и поддерживал ее в человеческом состоянии.
Казак посмотрел на часы – до назначенного срока оставалось еще полчаса. Подойдя к бару, Сергей налил себе ямайского рома, потом вспомнил: как раз сейчас должны передавать местные новости, и включил телек. Привычка у него была такая – новости он старался просматривать постоянно. Лишняя информация еще никому не мешала.
Телек засветился, замелькали какие-то мало интересные сообщения, и вдруг прозвучало слово «Вартсия». Казак прибавил звук и вперился в экран. Корреспондент, стоя около фур, бодрым голосом докладывал об очередной удачной операции таможни. Потом показали толпу афганцев. Далее Замятин не менее бодро доложил, что граница на замке и все хорошо… О картинах не было сказано ни слова.
…В дверь три раза позвонили. Казак вырубил ящик и пошел открывать. На пороге стоял крепкий сероглазый блондин лет двадцати пяти, чей облик напоминал, почему эта земля зовется Карелией.
– Вы от Князева? Сергей? – спросил он.
Казак кивнул.
– Михаил.
Сергей пригласил его пройти в комнату.
– Пить будете?
– Коньяк есть? Я сегодня с работы отбыл с концами, так что можно и выпить.
Казак налил посетителю. Тот пригубил и перешел к делу:
– Князев просил меня информировать вас об этом случае в Вартсии…
– Кстати, я только что посмотрел новости. Почему только сейчас об этом сообщили? И не все…
– Только сейчас – потому что дураков у нас в системе много, – махнул рукой мент. – Пока согласовали, пока то да се. – А не все, потому что дело-то своеобразное… Решили, что не стоит… Как вы думаете? – Михаил пристально посмотрел на Казака.
– Может быть. Я ж пока не знаю. А, кстати, что за картинки-то?
– Вы начали с самого интересного. Точно сказать трудно. Серьезная экспертиза – штука непростая. Но из Питера вчера прискакали специалисты. Они говорят вот что: картины подписаны. На первый взгляд – подлинник. Художника зовут Робер Юбер…
– Знаете, я из художников знаю Репина, Церетели и Сашку Нефедова – есть у нас такой местный пейзажист.
– Я тоже не знаток. Да у нас специалистов-антикварщиков и нет. Но вот кое-что…
Михаил вытащил из кармана принтерную распечатку.
«Робер (Robert) Юбер (22.5.1733, Париж;, – 15.4.1808, там же), французский живописец. Работал в Париже. В 1754– 1765 жил в Италии. Член Королевской академии живописи и скульптуры (с 1767) и почетный вольный общник АХ в Петербурге (с 1802). Участник реконструкции парка в Версале (1775), хранитель Лувра (с 1784). Испытал влияние Дж. Б. Пиранези. Произведения Р., изображающие преимущественно античные руины, парковые виды, а также различные события из парижской жизни, отличаются богатством фантазии, тонкостью свето-воздушной перспективы; живые жанровые сценки, представленные в нарочитом контрасте с грандиозной архитектурой, вносят в пейзажи Р. элементы рококо».