Гроза миновала
Шрифт:
Бинго испробовал все, даже просил аванс у издателя, но тот сурово заметил, что авансов не дает. Все шло к тому, чтобы взять денег у жены, а это означало, что упреки кончатся к вечеру их золотой свадьбы, и никак не раньше.
Пытался он использовать и состязания в клубе, но вытянул пустой номер. Все было бы хорошо, если бы нужный билетик не перехватил Пуффи Проссер. Только он сунул руку в шляпу — хвать, Пуффи! Оказалось, что тому выпал Хорес Давенпорт, абсолютный чемпион. Ну скажите, зачем такому богачу еще денег? Чистое преступление.
Как ни странно, так думал и Пуффи. Накануне состязаний тот подошел к нему, явно о чем-то размышляя. Вообще, определить нелегко, прыщи мешают, но вроде бы — размышлял.
— Привет, Бинго, — сказал Пуффи.
— Привет, Пуффи, — сказал Бинго.
— Ты смотри, — продолжал Пуффи, — как сложна жизнь. Не замечал?
Бинго согласился, что жизнь — это не фунт изюма, а Пуффи развил мысль, заметив, что все идет вкривь и вкось.
— Совершенно вкось, — сказал Пуффи. — Вот возьмем эти дротики. Сколько бы дал бедный человек за Хореса Давенпорта! А кто его вытянул? Я. Хорес выиграет я получу 33 фунта 10 шиллингов. Что мне 33 фунта? Лучше я не буду говорить, сколько получаю в год, тебе станет плохо. Где же правда? Где справедливость? Их нет. Билетик я кому-нибудь отдам. Может, тебе?
Бинго подпрыгнул, как форель в брачную пору, и Пуффи сказал, что подумает.
— А это тебя не унизит? — проверил он.
— Ничего, ничего, — ответил Бинго.
Пуффи подумал еще.
— Нет, — заключил он. — Я не могу так унижать друга. Лучше ты мне заплати. Отдам по номиналу, за пятерку.
Бинго взвыл. У него было 4 шиллинга и 6 пенсов, еле-еле перекусить. Тут ему пришла мысль.
— Подождешь часика два?
— Конечно. Я здесь буду до четверти второго.
Мысль была такая: дома лежат запонки с алмазиками, последний подарок жены. Пять фунтов дадут в любом ломбарде. Риска нет. В конце концов получит-то он 33 фунта 10 шиллингов!
До Уимблдон-Коммон далеко, но он обернулся и был в клубе к десяти минутам второго. Пуффи не ушел. В ломбарде дали 8 фунтов 10 шиллингов, так что Бинго пошел в «Савой» поразмяться. Есть минуты, когда просто нельзя перекусывать за 4 шиллинга 6 пенсов.
Потом он вернулся на службу и сел за статью «Что умелые ручонки могут сделать для няни», думая о том, что он лично взял бы ее за шкирку и выкинул на улицу. Тут раздался звонок. Жена сообщала, что задержится на ночь у матери.
Заверив ее, что будет страшно скучать, Бинго готов был попрощаться, но прекрасная Рози вскрикнула:
— Ах, чуть не забыла! Тут мы крутимся с мамой, все из головы вылетает. Украли твои запонки.
Бинго рассказывал мне, что увидел, глазами увидел, как шеф за стеклянной дверью танцует танец живота. Галлюцинации, конечно, но как их не понять! Ответил он не сразу: сердце зацепилось за гланды.
— Запонки? Какая чушь!
— Няня у тебя убирала, а их нет.
— Твоя няня, — отвечал пришедший в себя Бинго, — не заметит барабана в телефонной будке. Ты знаешь мое мнение о ее разуме.
— Значит, полицию не вызывать?
— Конечно, нет. У них дел хватает.
— Няня говорит, они походят по ломбардам.
— Вот именно. А за это время произойдет пятьдесят убийств. Ах, если бы у этих нянь были хоть зачатки гражданского долга! Не беспокойся ты о запонках, они… прости, забыл. Вспомню — позвоню. Пип-пип. — И Бинго повесил трубку.
Повесив ее, он кинулся в клуб, конечно, выпить. При всей своей выдержке чувствовал он примерно то, что чувствовала Элиза на льдинах, когда услышала собачий лай.
Однако, выпив, он преобразился. Разум подсказал, что утром — состязания, в кармане — билетик с именем Хореса, а следует из этого, что запонки будут на месте до возвращения жены.
Не успел он все это подумать, как появился Хорес, бледный, печальный, вроде мертвой рыбы.
— Что с тобой? — всполошился Бинго, поскольку перед турниром намного надежней румяный Хорее со сверкающими глазами.
— Ты знаешь Валерию Твистлтон? — осведомился страдалец.
— Конечно!
— Ты знаешь, что она выходит за меня замуж?
— Еще бы!
— Вот и ошибся. Не выходит.
— То есть как?
— А так. Она любит другого.
— Что ты порешь?!
— Сперва послушай. Мы поругались из-за сущей чепухи. Придралась к случаю.
Добрый Бинго опечалился, но о главном не забыл.
— Нехорошо, — признал он. — Ну, старик, держись, а то завтра промажешь.
— Завтра?
— Да, на состязаниях.
— А, это? Я играть не буду.
Бинго взвыл, как волк, ударивший лапу о камень.
— Не будешь?!
— Вот и Пуффи так кричал, таким самым голосом. Что вы все удивляетесь? Разве я могу метать какие-то дротики?
Бинго ответил ему, и с таким пылом, что разбудил его высшее, лучшее «я».
— Мдэ, — сказал Хорес. — Не знал, что он сплавил тебе билетик. Ладно, ради тебя — пойду, но что с того? Какие дротики, когда сердце разбито? Да я из-за одних слез ничего не увижу!
Расставшись с ним, Бинго сжал голову руками. Он думал. Он вспоминал те времена, когда несколько недель мазал из-за этой… как бишь ее? Ладно, главное — помирить их. Если Валерия обратит к Хоресу любящий взгляд, все встанет на места, заветный билетик принесет 33 фунта.
Конечно, никаких «других» она не любит, это полная чушь. Видимо, обычная размолвка, дело житейское. Надо ей позвонить и пригласить в ресторан.
Он побежал к будке, позвонил и договорился.
— Ну, порядок! — подытожил он. — Значит, старушка, в четверть двенадцатого. У «Марио».
Так, хорошо — но все ли это? У няни, как у ночи — по меньшей мере тысяча глаз. Как от нее увернуться? Если она расскажет Рози, что он ушел на ночь глядя, вряд ли поможет ответ: «А, ходил в ресторан с Валерией!»