Шрифт:
Таким образом, тем, кому необходимо в новом государстве обезопасить себя от врагов, приобрести друзей, побеждать силой или хитростью, внушать страх и любовь народу, а солдатам — послушание и уважение, иметь преданное и надёжное войско, устранять людей, которые могут или должны повредить; обновлять старые порядки, избавляться от ненадёжного войска и создавать своё, являть суровость и милость, великодушие и щедрость и, наконец, вести дружбу с правителями и королями, так чтобы они с учтивостью оказывали услуги, либо воздерживались от нападений…
Пролог
Османская
Винченцо Раталли, ещё совсем недавно обычный кондотьер — пусть и довольно сильной, пользующейся хорошей репутацией кондотты — год назад не мог даже помыслить о том, чтобы стать папским легатом, личным представителем понтифика. Да, это было разовое поручение, зато очень весомое, значимое как для Святого Престола, так и для того, кто сидел на нём. И для того, кто находился рядом с ним.
Чезаре Борджиа, сын Родриго Борджиа, ныне Папы Александра VI. Тот самый человек, встреча с которым в одной из тратторий Пизы неожиданно обернулась для кондотьера Раталли… возможностью не просто заработать, получить выгодный найм, но и дала шанс вознестись очень высоко. Теперь оставалось не упасть, закрепиться рядом с новой силой. Той силой, что уже показала свою жёсткость, решительность, стремление не просто сидеть на Святом Престоле, но и получить светскую власть. Духовной для Борджиа явно не хватало.
Винченцо немногое мог сказать о Папе Александре VI, но вот о его сыне, кардинале Чезаре Борджиа смог составить впечатление, особенно касаемо того, что под сутаной кардинала скрывались броня и меч воина… Порой в самом прямом смысле, без иносказаний. Те, кого этот каталонец приближал к себе, знали — кардинальский сан для Чезаре всего лишь средство к достижению власти, не более того. Зато было известно и то, что юный Борджиа поставил на личную преданность, а вовсе не на связи приближённых с римской или иной знатью. А как иначе, если именно сила кондотт стала первым камнем в создаваемой папской армии. Кондотт, которые по сути служили не Святому Престолу, а исключительно семейству Борджиа. Теперь ещё и отправка его в качестве легата к самому султану Оттоманской империи Баязиду II.
Разумеется, он отправился в Стамбул, бывший Константинополь, не просто так, а с полагающимся папскому легату сопровождением, на специально выделенном корабле. И получив указания почти на все могущие возникнуть ситуации. Чезаре не поленился лично наставлять его два дня напролёт, с небольшими перерывами. Это показывало то, какую значимость младший Борджиа придавал предстоящим переговорам.
Раталли честно признавался самому себе, что более прочего опасался нападения на посольские корабли со стороны многочисленных в Средиземном море мусульманских пиратов, которым плевать было на посольскую принадлежность кораблей. Да и сами турки… тоже те ещё приверженцы дипломатии, готовые нарушить неприкосновенность послов при первом же случае. Однако на сей раз ему повезло, бог явно был на стороне Рима. Посольство успешно добралось до Стамбула, было встречено — без излишнего почёта и вежливости, хотя это ничуть не смутило бывалого наёмника и свежесотворённого папской волей легата — после чего… Ожидание.
Да, несмотря на важность предмета переговоров лично для султана Баязида II, проклятый Господом магометанин предпочитал сначала как следует "выдержать" посланника понтифика и лишь после этого допустить его до разговора с собой. Винченцо оставалось лишь ждать. Хорошо хоть посольству выделили подобающие положению комнаты. И вот уже
— Была Византия, а стало…. Я и слов подобрать не могу, кроме ругательств, — вновь напомнил о своём неприятии всего вокруг происходящего Фредо. — И в этом, прости меня, дева Мария, богомерзком месте мы должны сидеть и ждать.
— Сидим, ждём, — невозмутимо ответил Калоджеро, на восточный манер устроившийся на груде подушек и цедящий неплохое вино. — Это тебе не в "Сломанном стилете" шлюх за груди хватать, мы сейчас сопровождающие аж папского легата. Да, Винченцо?
Раталли отмахнулся, поскольку слишком давно знал этих двоих. Знал и мог наперёд сказать, что они предпримут, что скажут, о чём подумают. Равно как и они могли предсказать его собственные действия. В кондоттах знают всё обо всех… почти. Исключения есть всегда, жизнь не раз напоминала об этом.
— Турки, они любят показать "неверным" или "гяурам", как они нас называют, свою важность. Синьор Чезаре мне говорил, я вам. Неужели забыли?
— Помним, — вздохнул Фредо. — Просто тут сидеть уже сил нет. Хочется что-то делать, а не только пить, спать и на танцы здешних девок любоваться.
— А среди них и итальянки, и испанки, и другие, кого поймали, а потом на базарах продали. Некоторых прямо по весу, как скотину!
Ярость Паскуале Винченцо Раталли хорошо понимал. Дочь брата его матери так чуть было не сгинула в гареме одного из арабов. Повезло, что сумели выкупить, но на это ушли очень большие деньги, чуть было не разорившие всю семью. И с тех самых пор весь род Калоджеро был готов терпеть мавров, турок и прочих лишь в мёртвом виде, ну или в живом, но неумолимо приближавшемся к смерти. Иного просто не признавалось. А тут вдруг посольство в одно из сочащихся чёрным гноем сердец чудовища, враждебного всему с детства близкому. Тяжело это для некоторых.
— Терпи, Паскуале, просто терпи. Сам знаешь, что мы сюда не просто так, а для того, чтобы обменять одного турка на множество солдат. Или тех, кто может ими стать в самом скором времени. Кардинал Борджиа знает, что делает.
Вот с этим ни один из его помощников спорить даже не собирался. И саму затею все трое поддерживали. Один турок, пусть и брат султана. Множество попавших в рабство кастильцев, италийцев, арагонцев, германцев и прочих. Понятно было, кто ценнее и полезнее для Рима и его прежних понтификов, а кто для Борджиа, умеющих смотреть чуть дальше, чем в глубину собственного кармана.
Этим напоминанием Раталли немного успокоил своих людей, которые от вынужденного безделья начинали ощутимо звереть. Вместе с тем было понятно, что надолго их терпения всё едино не хватит. Требовалось придумать что-то новое, но… К счастью, уже через пару дней после того разговора им была назначена аудиенция у султана Баязида II
Дворец Топкапы. Именно это место было резиденцией султанов с семьдесят восьмого года. Сначала там успел пару лет поприсутствовать завоеватель Константинополя Мехмед II, а потом и его сынок Баязид II, который правил и по сей день. Оба султана не жили в Топкапы, они только раздавали приказы как своему дивану, так и пашам, что властвовали в тех или иных частях империи. Там же принимали послов со всех сторон света. Жили же хоть и рядом, но за пределами этого дворца, считая его недостаточно обширным и удобным для размещения обширного гарема, куда, помимо жён, входило и множество наложниц, что постоянно менялись.