Гроза над Миром
Шрифт:
Глаза застил туман, в ушах зазвучал гремящий шелест. Страшным усилием Тина подняла взгляд. Струящаяся мгла раскололась, открыв сверкающую крылатую фигуру. Она росла, приближалась. Крылья взметнулись над ней, закрыли небо, укрыли Тину.
– Я за тобой, Тина.
"Иду".
Она пришла в себя на больничной койке. Над ней склонилась сиделка.
– Выпей это! Станет лучше.
Тина послушно проглотила что-то пакостное на вкус, но скоро к ней, в самом деле, начали возвращаться силы.
– Можешь встать?
– Попробую. Кажется,
Сиделка, молодая женщина с темными глазами, дала ей такой же бледно-салатный халат, как у нее самой.
– Идем. Обопрись на меня.
Она повела Тину в палату, где лежали пострадавшие от бомбежек. Тину тоже принимали за медсестру. И она бестрепетно сделала обход вместе со своей провожатой, так же как она, с улыбкой подбадривая, утешая. Она не смела задать себе вопрос: смогла бы сама продолжать жить, лишившись, скажем, обеих ног? Когда за ними затворилась дверь, Тина схватилась за плечо спутницы, чтобы не упасть. "Нельзя поддаваться! Они проводят психологическую обработку, чтоб вызвать у меня комплекс вины".
В палате, которую они только что покинули, лежали раненые дети. Примерно от семи до пятнадцати лет.
– Вам бы еще отдохнуть... Прежде чем предстанете перед Хозяйкой.
– Пошли, - прохрипела Тина.
– А мне нравится, как ты держишься. Даже не ахнула. Посмотрим, какая ты будешь под правдоискателем.
Взгляд карих глаз Хозяйки было трудно выдержать. "По правде, я должна сейчас кричать от ужаса. Перед тем неведомым, что приоткрылось мне. Перед тем, что меня ждет. Никто не знает в точности, что такое "правдоискатель", но допрос с его применением человек не выдерживает".
– Делайте со мной, что хотите... Но пытки и публичные казни - признак слабости. Уверена, вы понимаете: плохи ваши дела. Оттого и яритесь.
– Дела неважные. И не поправятся, хоть на куски тебя рви. Отправляйся к отцу, а? Выступишь миротворцем - почему папашке любимую дочь не послушать?
Тяжелый взор Хозяйки давил, Тина вжималась в кресло.
– Я... не обещаю, что он прислушается ко мне. Не знаю, что вам сказать. Кто я, а кто он?
– Ладно. Тогда...
Тина послушно взяла из руки Хозяйки бокал и на поверхности густой маслянистой жидкости увидела свое колеблющееся отражение.
"Она не сильно торопит. Дает шанс?"
– Выбирай, Тина. Умереть сейчас или... я покажу тебе кое-что.
Соседняя комната тонула в полумраке, но Тина разглядела экраны, блеск приборов. Хозяйка уселась в черное кожаное кресло и в слабом молочном свете стенной панели сама стала черным призраком.
– Сними одежду, Тина. Полностью. И забирайся на стол, садись на пятки, смотри на меня.
Обшитые мягким бархатом захваты сомкнулись на теле. С потолка опустилось странное, напоминающее перископ, устройство и, повинуясь голосу Хозяйки, Тина взглянула в окуляры. Ослепленная ярким светом, хотела отпрянуть, но на голову опустился, фиксируя, металлический обруч. В глазах полыхали зарницы, потом изображение успокоилось и стало неярким, но очень сложным узором, от разглядывания которого кружилась голова.
– Тина! Это - правдоискатель. На все вопросы говоришь: да, нет, не знаю. Наказываю только за нежелание отвечать.
Тело Тины вдруг сотрясла судорога.
– Не бойся, ампераж неопасный. Повторяю.
Снова удар тока.
– Все, Тина. Больше не буду, если ты меня не спровоцируешь.
Ни боли, ни мук, одно недоумение. И любопытство. Тина скоро запуталась в сложной системе допроса и терялась в догадках, зачем Хозяйке вся эта чушь?
– Ты любишь мороженое?..
– С десяти лет ты стала видеть нескромные сны?...
– Когда тропинка раздваивается, ты чаще выбираешь дорогу влево?..
– ...
– Теперь погоняем тебя на Роршахе. Скажи-ка, что напоминают тебе эти абстракции?
– Человечек. Бабочка. Дома... Триумфальная арка. А это - сердце.
– Архитектура и внутренние органы - повышенный уровень тревожности. Никто не знает, какая здесь связь, но это всегда так...
Когда нелепый ритуал закончился, Тина спросила:
– А раздевать меня зачем было?
– Чтоб ты чувствовала себя неуверенно. Так мне легче с тобой работать.
– Теперь вы предложите измену, какой-нибудь шантаж устроите. Не поддамся, не надейтесь.
– Наивная моя, я не стану тебя ни к чему принуждать. Смотри! Этот сложный, объемный узор на экране - структура твоей личности. У тебя довольно богатый внутренний мир, не ожидала. Теперь я на девяносто девять и девять в периоде уверена, как поступишь ты в тех или иных обстоятельствах. И совсем не нужно тебя шантажировать. Ты для меня, что стеклышко на ладони - маленькая и прозрачная.
– Дайте ваш яд, - потребовала Тина, - Или я все равно с собой что-нибудь сделаю.
– Конечно, - подхватила Хозяйка, - Кушай на здоровье. Смерть быстрая и легкая. Я ведь не злодейка, не думай - я очень гуманная.
Она держала руку на пульсе Тины, пока та не обмякла в кресле. Потом вызвала фотографа и своего личного секретаря.
Приказала:
– Положите ее на стол. И сделайте снимки в выразительных ракурсах. Этот милый рыжик прекрасно смотрится на цветном фото - хороший подарок президенту Солтигу...
Подождала, пока фотограф отщелкает кадры, кивнула:
– Достаточно. Отправить с дипломатической почтой.
Обернулась к секретарю, который с равнодушной миной стоял рядом.
– По радио и каналам видео передать сообщение: "В результате успешной спецоперации освобожден из многолетнего плена в Эгваль координатор Тира Натаниэль Гариг. Вчера он вернулся к исполнению своих обязанностей. Антинародный режим лжедемократов и соглашателей в Тире - ликвидирован".
Тревога. Тревога. Тревога. Вой сирены в утреннем тумане, противоперегрузочный костюм, плотно облегающий тело, кар мчится к эстакаде, металлические поручни под ладонями. Скорее, скорее... Тесная кабина, в ней пилот занимает положение лицом к небу. Тонкий писк в наушниках: внимание, стартовый отсчет... Подъем!