Гроза над Миром
Шрифт:
Мальчишку, ночью пробравшегося ко входу в сад, схватила охрана. Он успел наклеить несколько мерзких картинок по обеим сторонам арки, остальные нашли у него в сумке. Вага не стал устраивать разбирательства, а велел охранникам отрубить пацану обе руки и выбросить его, истекающего кровью, в море.
Гонец прибыл поздним вечером, его шатало от усталости, стикс его лег сразу же, как освободился от седока и теперь жадно лакал воду из низкого чана.
КОММОДОР ДЖЕНО ДОКЛАДЫВАЕТ. ТРЕТЬЕГО АВГУСТА С.Г. МНОЮ ЗАХВАЧЕН ФЛАГМАН МЯТЕЖНИКОВ "ГРОМОВЕРЖЕЦ" И ПЛЕНЕНА ИХ ГЛАВАРЬ НАОМИ ВАРТАН.
14.
Она лежала в ванне с горячей, пахнущей хвоей водой. Это была ее ванная, в ее роскошной квартирке, предоставленной когда-то первым адмиралом своей спасительнице. Но, странное дело, Наоми не могла вспомнить, как снова очутилась здесь. Даже как раздевалась и входила в воду. И кто готовил ей купание? Ни Тонки, ни Пини... Она что, одна в Гнезде с его сотней комнат?
Послышались шаги. Бренда вошла спокойно, молча достала нож.
– Не рыпайся.
Наоми не успела ни опомниться, ни почувствовать боль. Острое как бритва лезвие разрезало вдоль ей вены на обеих руках.
– Теперь ноги.
Снова сверкнуло лезвие. Бренда повернулась и вышла. Вода в ванне розовела, смешиваясь с ее, Наоми, кровью! Затем приобрела глубокий красный цвет. Собрав силы, Наоми приподнялась, вцепившись в край ванны руками, с ужасом глядя на свои окровавленные запястья.
И проснулась от собственного крика. Темнота каюты, легкая качка... К утру "Громовержец" войдет в Чертово горло, чтобы решить судьбу кампании. Последние дни Наоми упивалась собственным могуществом. "Громовержец" весь пропах мужским потом, этих парней вела она в решающий бой. Отчего же сбылось проклятие Бренды: приходят по ночам страшные сны?
Болезненно-бледное вставало солнце. Берега, левый - близкий, правый - чуть видный неспешно уползали назад, по мере того, как "Громовержец" все глубже входил в Чертово горло. Сердце теснила смутная тревога.
– Скорее бы, - вырвалось у Наоми.
Она стояла рядом с Файдом на мостике, напряженно вглядываясь в покрытый чахлым леском левый берег. Деревья с судорожно искривленными стволами тянули вверх поднятые в муке руки ветвей. Неприятное место.
Файд не успел ответить. Удар картечи по прикрывавшим мостик броневым щиткам отозвался оглушительным звоном. Стреляли с левого берега. Наоми, вздрогнув, выругалась.
– Извините меня... Что... Файд!!!
Он попытался ответить ей, но глаза его потускнели и, через секунду, еще не начав падать, он был мертв. Маленький кусочек свинца прошел сквозь узкую смотровую щель и попал ему в грудь между пятым и шестым ребром, пробив сердце. Мгновеньем раньше или позже он пролетел бы мимо... Какие нелепые случайности определяют порой: жить тебе или нет.
Файд повалился вперед, Наоми подхватила его, удерживая, и на ее груди тоже расплылось красное пятно. Не ее кровь. Файда. "Прощай. Зачем мы живем, если так нежданно уходим?" Глаза ее были сухими. Некогда горевать. Придется преподать повторный урок, если пример Тира ничему не научил.
Зачем поспешили, спрашиваете? Гром стоял, словно весенняя гроза. Такая канонада. Или бежать без оглядки, или выказать любопытство. Заявились мы и чуток глаза выставили. Уж тишина настала. Берег перепахан, смотреть страшно. Она чокнутая, говорю вам. Сразу подумал. И, пожалуйте, доказательство. В пятистах метрах от берега "Громовержец" - крепко приклеился на камнях.
Он и в таком виде был - не скушать. До поры.
Как лопухнулись? Неведомо. Одно видно: прошли, снесли берег огнем и въехали в банку на полном ходу. Носа мы не казали, но они снова открыли огонь, ну, прям видели нас. Много ребят полегло от такого нежданного облома. Стихло, я выполз из дерьма и опять выставил гляделки.
Плавучая дорожка уже развернулась и ганская пехтура гуськом, да быстро-быстро сваливала на берег. Мы давно просекли, что пройдет меньше полусуток, и они побегут с борта, как тараканы из чайника. А вышло еще скорее. Огонь возобновился, но били вглубь - чистили десанту путь. Мы сидели тихо, держались за челюсти, чтоб зубы не стучали. Так протикало времени достаточно, чтобы вода стала помалу прибывать, и мы увидели, что "Громовержец" сидит уж больно глубоко, да и крен дал заметный. Пропоролись.
Десант ушел, и, верьте, не хотелось нам с ними встречаться. Пусть катят, куда хотят - места здесь гиблые. Огонь прекратился насовсем. С борта дернули все, кто оставался. Течение усилилось и дорожку корежило - вот-вот опрокинет. И тут я увидел ее. "Форсо кинэй!" - я такой балачки не знаю, а в память въехало.
Махнула своим: шевелитесь. Видать, в голове у нее малость сдвинулось, что свою дикарскую речь с нашей попутала. Им до берега оставалось всего чуть, когда вдали загудел прилив. Вал в том месте гонит до шести метров. Тут им хана и пришла. Мы с ребятами сами дали тягу, пока не накрыло.
Я припозднился, все любопытство долбаное. Когда схлынуло, услышал слабый вскрик, трепыхался сзади кто-то. Решил: кто из ребят. Вернулся. Воды по пояс и тащит сильно, деревья торчат посередь стремнины. Вижу - она. Уперлась, что есть мочи в развилке ствола, пережидает, пока вода схлынет. Увидела меня, вскинулась зло, я ее и схапал. Сил у нее уже не достало противиться, ударилась, видать, крепко, так я ее и сдал. Те ребята наши, что из Тира, ей сразу собрались кишки на шею намотать. Она хоть на ногах едва стояла, выпрямилась, гордо так. Вы, говорит варвары, иного и не ждала. А Тойво, ваш, говорит, ман... маньяк был, но в мужестве ему не отказать, не то, что вам. Обожжен был, ранен смертельно и жил, пока был под крутой дозой. А все лучше - умер, как боец.
Тут Джено заявился и базар прикрыл. Людей при нем было больше, и чистильщики заткнулись. Джено умел с ними управиться.
– Убить сейчас - никто не поверит, что мы ее взяли. Болтунами объявят. А за голову ее в Вагноке отвалят, будь здоров. Карманов не хватит.
Взамен чистильщики потребовали права первыми взойти на борт "Громовержца", когда спадет вода. Джено им уступил здесь. А мне велел ноги в руки и вперед. Стиксов я менял в каждой деревне на пути - грошей Джено отвалил на это дело довольно. Летел, аж в ушах свистело. И вот я здесь, адмирал. Четыре дня назад она была жива и, мыслю так, Джено в лепешку разобьется, чтобы доставить в целости. Смотрят за нею в двадцать глаз. Говорят... она может усыпить человека взглядом, если только народу кругом не много. Не верю я, со мной такого не было, чтоб после общенья с ней я чего-то не помнил.