Гроза над Миром
Шрифт:
Гребцы ждали и почтительно помогли ей занять место в лодке. Пини прикрыла ладонями пылающее лицо.
"Что со мной? Я ее - ненавижу!"
Наоми, оставшись одна, задумчиво играла пустой чашкой. Стоило ли так резко обойтись с Пини? Она внутренне сильный человек, факт. Прибавить сюда воспитание. Просто так ее не убедить, приходится слегка бить по мозгам. Из нее выйдет хороший союзник, даром что подруга и любовница... А иметь такого врага...
Наоми зябко поежилась.
Отец в молчании стоял у окна, выглядел усталым, под глазами набрякли мешки. Бренда сидела на подушках, подобрав под себя ноги, неподвижная, как статуя.
– Все, пожалуй...
– Пини не знала, что еще добавить к своему, изрядно вымотавшему ее, рассказу.
– Когда я убедилась, что крыша у нее течет и говорить больше не о чем...
– Тебе тяжело сейчас, Пини...
– отец говорил тихо и ласково.
– Так плохо, как... когда умерла Левки... Внутри болит.
Отец подошел, ласково обнял Пини за плечи. Провел большой, грубой ладонью по дивным, цвета спелой пшеницы, волосам.
– Женщина, которую ты так полюбила, никогда не существовала на свете. Наоми для тебя словно умерла, когда ты узнала ее такой, какова она есть. Все остальное, раньше - была роль, маска, которую она носила. Терпи... Все пройдет.
Подала голос Бренда:
– У нас еще морока... Свободна, Пини.
– Послушайте, тетушка...
– Уже выслушала. А зовут меня - Бренда.
Вмешался отец:
– Ступай, отдохни. Что будет важное - я потом скажу.
– Стэн исчез, Вага!
– Когда он отправился в Верену?
– За день до прихода "Громовержца". Я угадала, что она будет там раньше.
– Три дня Стэн жевал там сопли? Один?
– Был еще человек. Приглядывал. Стэн не знал.
– Стэна трудно обмануть. Если заметил слежку... Решил, что ему больше не доверяют, хотят убрать после...
– Нет-нет. Убрать его не входило в мои планы. Позже. Пока - пригляд.
– Его могли опознать. Хозяин Верены не заинтересован в осложнениях и...
– Да! Этот хмырь у нас в печенках. Я берегла Стэна для него.
– Дальше.
– Все! Когда она заявилась в школу, Стэн ошивался в толпе любопытных. Он сбрил бороденку, покрасил волосы потемнее - помолодел, не узнать. Ни дать, ни взять - школьник из старших. Эта стерва прошла ни на кого не глядя. Берегли ее здорово, за спинами не видать, но Стэн был так близко! Толпу стали теснить, и мой человек потерял Стэна. С тех пор его никто не видел. Чего не пойму: он струсил или не захотел?
Теплое тело Тонки, ее ритмичные вздохи, она лежит на нем, содрогаясь все сильнее, нет на свете никого, кроме милой девочки...
Сумасшедший стук в дверь, вопль Бренды:
– Вага! В порту - "Громовержец"!
Улица освещена неверным светом факелов. Большая бухта сияет отраженным светом обеих лун. Мрачное пятно на ней - "Громовержец". Парни с эмблемами Арни на куртках ведут тщедушного юношу, глаза его дико блестят. Ставят на колени посреди булыжной мостовой. Окна в домах по обеим сторонам улицы открыты - люди смотрят, превозмогая страх.
– Слушайте все, смотрите все! Это Стэн Ханно - наемный убийца. Он покушался на Наоми - хозяйку Острова!
В руке коренастого бородача длинный нож. Стэн рвется из держащих его рук. Вскрикивает глухо, когда блестящее лезвие погружается в его грудь. Тело его выгибается дугой и обмякает, валится на мостовую.
Женщина. Держит в руке факел, поднимает высоко. Встряхивает головой, откидывая со лба упавшие волосы.
– Они привыкли тайно уничтожать недовольных! Тех, кто мешает им вкусно жрать, сладко пить, трахать наших сестер и дочерей! Жалкие скоты! Ничтожества! Клопы, сосущие нашу кровь! Я - Наоми Вартан, кладу этому предел!
Факелы гаснут разом, словно задутые свечи.
Те, кто через час осмеливаются выйти среди ночи на улицу, видят коченеющее тело. По-прежнему светится Большая бухта. "Громовержец" исчез без следа.
Пини, замерев, вжимается спиной в двери отцовских покоев. Бренда стонет и жалуется так громко, что Пини разбирает почти каждое слово.
– Я не могу, не могу больше, Вага! Она - дьявол!
– голос ее замирает.
Что отвечает отец? Снова Бренда.
– Ты словно рад?...
– ...Становился опасен... к лучшему...
– Где ты видишь... какой-то кошмар... говорит ерунду, пустое... А люди верят словесной отраве...
"Она может уболтать кого угодно".
– Джено крепко зажал Арни на Севере...
– ...Подожди, - Бренда встает и ее шаги слышаться все ближе.
Пини опрометью бросается прочь и скрывается в боковом коридоре.
Выжившему из ума вонючему старому козлу, Ваге. Ты...
Письмо Наоми было бессодержательным и преследовало только одну цель: унизить, оскорбить. До всего ей было дело. До его возраста, не угасшей мужской силы, спокойной манеры принимать удары судьбы, его проявлений щедрости... До всего! Издевалась она в выражениях самых низких и грязных. Заканчивалось послание выражением надежды на его скорую смерть и намерением сплясать джигу на его могиле.
Командиру "Громовержца" Н. Вартан.
Письмо твое получил. Не могу обещать, что посягательства на твою жизнь прекратятся. Положение таково, что я не контролирую вполне своих людей в их отношении к тебе. Наше с тобой примиренье, думаю, невозможно - по сходной причине с обеих сторон. В жизни можно делать все, что хочешь, если готов отвечать за последствия. Поэтому, поступай по своему разумению, неважно, одержишь ли верх или нет. В. Картиг 17.7.27, Вагнок
"Громовержец" остановился на день у Ганы и принял на борт десант. Затем дозаправился и пополнил боезапас в Норденке и продолжил путь на подмогу Арни. Джено с его сборной солянкой из опехотившихся матросов, фанатичных бойцов из бывших чистильщиков и хилой поддержкой Габа с остатками флота - устоять не смогут. Вага понимал это отчетливо, и последние дни носил при себе яд. Он ни о чем не жалел. Хорошие были годы, но все имеет привычку приходить к концу.
Влияние его пало так низко, что он почел за благо не отдавать больше никаких приказов. Достаточно хоть кому-то проигнорировать очередное распоряжение первого адмирала - и великий Вага больше не вождь. Вдобавок ко всем неприятностям по Вагноку стали расходиться листки с насмешливыми рисунками. Самый безобидный из них изображал первого адмирала, улепетывающего, не успев натянуть штаны, от виднеющегося на заднем плане "Громовержца". Следом с кислой миной спешила Бренда с ночным горшком наготове.