Гроза над Миром
Шрифт:
Я поймал себя на том, что все время повторяю это слово. Зачем? Неужели я начал сомневаться в том, что на самом деле ее люблю?
Среди группы встречающих нас чиновников нетерпеливо переминалась Ригли, в короткой кожаной курточке и бриджах, облегающих худенькие стройные бедра. Завидев меня, пулей ринулась навстречу, каблучки ее дробно застучали по каменным плитам причала. Не посторонись с улыбкой окружающие, наверняка зашибла бы кого. Повисла на мне.
– Живой! Ты живой! Я исплакалась вся!
Я поцеловал ее, радостную, смеющуюся, а Хозяйка отвернулась от нас с деланным
Вечер удлинил тени домов и деревьев на главной улице Вагнока. Ригли временами брала меня под локоть, глаза ее сияли. Сегодняшняя ночь тоже наша. Но думал я об Эне.
Она не поощряла наших с Ригли встреч, но и препятствий не чинила. Тем более в этот раз, после долгой разлуки. Последнее время Ригли замечательно похорошела, и Эне все труднее удавалось изображать атрофию такого чувства, как ревность. Бедная, она попалась в ловушку собственного обещания не замечать моих увлечений, данного еще в нашу бытность в экипаже "Дракона". Хорошо еще, что не подозревала о моих шашнях с Элизой.
Смеркалось, потянуло прохладой с моря. Вдоль улицы медленно разгорались фонари, но, почему-то, только каждый четвертый.
– А ты не знаешь?
– изумилась моему неведению Ригли.
Мы остановились у лотка, и она взяла у продавца две длинные тонкие свечи и одну из них протянула мне. Свою зажгла о горящую в руках проходившей мимо женщины, та терпеливо подождала, пока оживет слабый огонек и молча пошла дальше. Я послушно повторил всю манипуляцию, забирая пламя от свечи Ригли.
– Сегодня - День Искупления!
Я не нашелся, что ответить. Выходит, не до конца усвоил еще обычаи Острова. Все больше мерцающих огоньков видел я повсюду в руках молчаливых людей. Когда мы с Ригли вышли на площадь, то замерли, глядя на удивительную картину: словно все звезды упали с небес на землю, и каждая продолжала тихо мерцать. Я постепенно уяснял себе происходящее. Растроганная Ригли шмыгала носом и у меня против воли навернулись на глазах слезы.
– Не плачь, Нат, не надо, - прошептала Ригли.
– Отчего же ты плачешь, маленькая?
Огонек свечи плясал в темноте, так дрожала ее слабая рука.
– Она принесла в Мир надежду, а мы отвергли и дар и посланницу. Бог вернул нам ее,... но по-другому. Теперь она - меч Божий.
На Адмиралтействе медленно и печально ударил гонг, и огни на площади стали гаснуть один за другим, пока не остались только два - в руках моей и Ригли. Не сговариваясь, мы с ней быстро задули их, и только горький запах тлеющих фитилей остался щекотать ноздри.
8 . ТОНКА
Ранним утром я решил до завтрака побродить по саду и скоро очутился в уголке, где еще не бывал. Поднялся на невысокий холм, поросший редкими деревьями почти без листвы, с причудливо изогнутыми стволами. Около одного такого сказочного дракончика я увидел девушку в зеленом платье служанки. Узнал в ней Тонку - рыжую дурнушку, служанку Хозяйки.
– Здравствуйте, Нат!
– она так мило меня приветствовала, что и я в ответ заулыбался до ушей.
– Привет... Тонка! Встречаете восход?
– я тоже оценил красоту открывающихся сверху в утреннем тумане кварталов Вагнока.
Беседовать с Тонкой оказалось просто. Она легко и быстро меняла темы разговора так, что интерес собеседника никогда не пропадал. Вдобавок, у нее оказалась живая, выразительная мимика: Тонка могла отобразить своей мордашкой любую эмоцию. В конце концов, я понял, что заблуждался, считая Тонку некрасивой - она красива. Той особой душевной красотой, которую не всякий разглядит с первого раза. Ну и... фигурка-то у нее была ничего.
– Иногда думаю, что это все - мое!
– она обвела рукой пейзаж пробуждающегося города. Виолу отсюда не было видно, но мы оба знали, что великая река Острова несет там свои воды к морю. Виольский водопад - настоящее чудо света.
Мы вместе направились во Дворец правительства и дружески расстались, вернувшись, каждый к своим делам: Хозяин Тира к государственным заботам, а ничтожная служанка к швабрам и тряпкам. Через час ко мне заглянула Ригли.
– Все шуршишь бумажками?
Я закрыл папку и бросил в ящик стола.
– У тебя есть другие предложения, маленькая?
– Я не маленькая, - надула губы Ригли.
– Виноват, прости. Не хотел обидеть. Приустал, видать, и стал невежлив, - я подыграл моему ребенку и она, довольная извинением, уселась мне на колени, прильнув алыми губами к уху:
– Держись от Тонки подальше!
– Ригли!
– теперь я разыграл обиду, - Я не давал повода...
Она зажала мне рот узкой ладошкой и быстро зашептала:
– Я не ревную, просто с ней опасно связываться. А ты на рожон лезешь, ведь она...
И Ригли рассказала диковинную историю.
– ...Потому она как прокаженная здесь, но терпит, не хочет уйти.
Ситуация.
– У нее есть опора?..
– неслышно спросил я Ригли в теплое ушко, а она помотала головой.
– Откуда? Но она не теряет надежды...
До меня постепенно начинало доходить. Ох, Тонка!
Ригли назидательно постучала меня по лбу согнутым пальчиком. И медленно приблизила свои губы к моим. Что-что, а целоваться она научилась.
Несколькими днями позже я закончил дела в Вагноке и подумывал вернуться в Тир - работы там навалом. Тянул только потому, что между мной и с Эной пролегла некая неясность, и я не хотел прощаться с нею эдаким образом - на полуслове. Держалась она со мной ровно, можно сказать, дружелюбно, но... Короче, каждый раз, когда наши деловые с нею разговоры заканчивались, я не решался, как раньше, по-простому завалить ее в постель. Все ждал удобного случая поправить покосившиеся отношения.
В результате получил еще одну приватную встречу с Тонкой, хотя вряд ли она была ею подстроена. Вечером, воротясь из Адмиралтейства, завернул к покоям Эны (придумывая на ходу повод: за каким чертом приперся...) и застал увлекательную картину: полуголая Тонка натирала полы в уютной квартирке моей начальницы. Нежно сияла оранжевая светопанель на стене, окна распахнуты в темный вечерний сад, чтобы быстрее выветривался пряный запах мастики. Гибкая тень Тонки повторяла ее движения. Я уставился на стройную длинную ножку с привязанной к ступне щеткой. А Тонка, не прекращая своего занятия, озорно улыбнулась.