Гроза над морем
Шрифт:
Капитан ничего не ответил. Она была права: не всегда он был над собою властен, особенно сейчас, когда видел перед собой ее, такую свободную и в то же время беззащитную. Любимую и далекую. Желанную и оттого еще более недоступную. Укрывая ее тонким шелковым одеялом, Янис прикоснулся губами к хрупком загорелому плечу.
– Береги себя, – сказала Диана. – Стража подкуплена, но никому верить нельзя.
– Дождись меня, хорошо?
– Обязательно.
Золотисто-персиковая полоса первого солнечного луча разрезала сереющий небосвод тонкой стрелой. Молодая графиня откинулась на подушки,
– Стойте! – Диана вдруг приподнялась на подушках и, закрываясь скользким шелковым одеялом, протянула вперед руку. Двери распахнулись, послышался шум моря, стук подкованных сапог, гул неясных голосов. – Держите его! Осторожно!
Янис на мгновение закрыл глаза, а когда с трудом приоткрыл их, тяжело дыша и ощущая морскую соль и песок на губах, эти слова повторились, но на сей раз незнакомыми, хриплыми, мужскими голосами. Кто-то развязывал веревку, намертво прикрутившую капитана к мачте, кто-то придерживал его за плечи, кто-то бил перчаткой по щекам, пытаясь привести в чувство.
– Он жив?
– Да, порядок, – отозвался кто-то с нотками спокойствия и уверенности в голосе. – Только видок у него потрепанный.
– Посмотрел бы я на тебя после такого, – парировал обладатель первого голоса. – Если он пока жив, то уже умирает от жажды. Дай мне воду!
Янис осознал, что он лежит на палубе полураздетый и отчего-то весь в крови. Яркий солнечный свет бил по глазам (кажется, опять потерял повязку). В свободных от веревок руках и ногах ощущалась неимоверная легкость, и хотя простреленная ладонь все еще ныла, это уже казалось вполне терпимым.
– Пить, ради всех богов, – простонал капитан. Тут же кто-то присел рядом, приподнял его голову, поднес ко рту мех с прохладной водой. Едва железный ободок коснулся сухих и истрескавшихся губ, Янис выхватил его и, зажмурившись, принялся жадно глотать воду, пока не понял, что фляга опустела.
– Еще, – почти бессознательно прошептал он.
– Хватит с тебя, плохо будет, – в незнакомом голосе послышалась легкая усмешка. – Вот изверги, довели как… Перенесите его в каюту, пускай поспит, а потом доктора к нему.
Янис понял, что сейчас лучше всего довериться случаю: хуже точно не станет. Он с облегчением вздохнул и закрыл глаза. Все, что сейчас происходило, могло иметь только два объяснения: либо он сошел с ума, либо светлейшие послали спасение.
Глава 8 Роковая ошибка
Под высокими сводами потолков гулким эхом отдавались тяжелые шаги графа Итана Ринальде. Он быстро шел сквозь анфиладу комнат, тонкий шарф из блестящего черного шелка развевался за его спиной, длинный черный сюртук распахивался от легкого сквозняка. Граф рассеянно поигрывал длинным тонким клинком, одной рукой сжимая его серебряную рукоять с изысканной гравировкой герба Деншилля.
Он вошел в пустующую залу, негромко кашлянул, и тут же эхо прокатилось по всему огромному безлюдному помещению, рассыпаясь
– Через три часа здесь состоится заседание по поводу укрепления защитной полосы на суше и в море. Повсюду свирепствуют пираты и северные шпионы. Полагаю, до обеда полотеры и чистильщики мебели успеют привести все в пристойный вид, а повара приготовят прохладительные напитки и десерт для моих визитеров, – мейр Итан не задавал вопросы, а приказывал, и молодой писарь поспешно скреб пером по серовато-желтой бумаге. – На время переговоров передай дворецким, чтобы все двери были заперты и ни одна живая душа…
– Граф! – вдруг раздался взволнованный голос швейцара. А вслед за эхом появился и сам слуга, очевидно, торопившийся с известием: он покраснел от быстрого бега, запыхался и то и дело вытирал блестящую лысину белоснежным кружевным платком. – Граф!.. Мире Диане плохо! Она велела позвать вас.
– Запиши все, что я сказал, и ничего не забудь, – отрывисто бросил граф молодому писарю. – К работе можно приступать уже сейчас.
Слуга откланялся и поспешил уйти. Граф и швейцар миновали несколько широких мраморных лестниц, прошли обратно по анфиладе, по прозрачной галерее на втором этаже дома, где стены и потолок были сделаны из чистейшего стекла, добрались до женской части поместья. Несмотря на свой преклонный возраст, швейцар шел быстро, торопливо, немного переваливаясь на косолапых ногах и изредка протирая платком лысину.
– Что там случилось? – спросил граф, пока они шли. – Отчего так срочно?
– Не знаю, мейр Итан, не могу знать, – развел руками швейцар. – Графине принесли письмо, я его передал, а потом, почти сразу, когда горничная Иза вручила его мире Диане, той стало нехорошо, она сильно плакала и просила то позвать вас, то оставить ее в покое. И вот, – старик шмыгнул красным носом и протер своим платком вспотевшие ладони. Граф ничего не ответил; до покоев графини дошли в молчании.
– Идите на свое место, – наконец приказал Итан, останавливаясь у тяжелых дверей и прислушиваясь. В комнатах его жены царила тишина, только раздавался чей-то приглушенный шепот и шелест юбок прислуги. Он открыл дверь и вошел.
В покоях миры Дианы было светло и прохладно: девушки-горничные открыли окна, чтобы впустить свежий воздух. Графиня, бледная, осунувшаяся, с покрасневшими от слез глазами и губами, искусанными от волнения, полулежала в мягком кресле, обитом голубым бархатом. Одна девочка-служанка терла ей виски, другая – стояла рядом с бокалом воды в руках. На низком столике из красного дерева лежало смятое письмо со сломанной печатью.
– Выйдите все, – глухо промолвил граф. Светлый хоровод девушек мгновенно выпорхнул в дверь. В просторной комнате, пронизанной ароматом ванили и кедра, повисло гробовое молчание.