Гроза над скудельницей
Шрифт:
Другой комнате (из всего двух), хорошо протекавшей, досталось гораздо сильнее: видно кладку из красного кирпича на глухой стене, под ними горки глины со следами бумаги и побелки – это обваленная штукатурка вместе с обоями. Полы, из которых местами пробивалась небольшая поросль деревьев, трещали и при малейшем давлении на них угрожали лопнуть в любой момент; на потолке провисло стоковое «пузо». Лампочки срезали вместе с плафонами, розетки выдрали с алебастром… из ветхого дивана выпирали пружины, плесень. Восхитительно – сохранился дубовый комод и окна со стёклами: они подлежали реставрации, следовало купить в посёлке хорошей краски, забить с улицы новые штапики, предварительно зашпаклевав швы… ну и тщательно вымыв.
Удручающая
– Катюш, – напугал девушку отец, – давай, грей на костре чайку, выпью да поеду. Представляешь, телефон взял, а там роуминг! Украина-то рядом совсем… пора на работу возвращаться. Ох и болтливая Ирина Иосифовна, не переслушаешь! Хорошо, бабка какая-то трухлявая её увела.
К приятному удивлению, колодец не развалился, ведро и цепь только с ворота спёрли. Начинающая огородница привязала пока на верёвке цинковое ведро с грузом (чтоб тонуло) и набрала воды… она оказалась очень мутной, с листьями, травинками, щепками и мёртвыми насекомыми. – «Ладно, потом откачаю, сейчас из своего запаса налью».
Отыскав подходящее место, девушка вырыла небольшую ямку, срубила поросль и, установив треногу для костра, подвесила греться чайник.
Перекусив на свежем воздухе под горячий отвар, Иван, пообещав приехать через неделю с недовезёнными вещами, поспешил обратно в Ростов, напевая с сарказмом:
– Наша крыша небо голубое!
– Ну папа! – Возмутилась дочь.
– Да-а, делов полно! – без просьбы взялся Миша спиливать мелкие деревья, расширяя тропинку от кострища к дому, – ты обращайся. Мне скучно одному, работы сейчас нет, предприятие наше на «капиталке», друзья редко ныне приезжают, сам я в городе последний раз был, когда в запас уволился, так что работа в кайф.
Смирнов вернулся из армии больше трёх лет назад, служил в ВДВ, но говорить о годе, проведённом по уставу, не то что не любил – ненавидел. В память о «боевой» юности среди десантников, остался разбитый в нескольких местах нос, поломанные рёбра, потерянные зубы. Когда «дембельнулся», мать чуть на скорой не увезли, столь удручающее впечатление на неё произвёл новый внешний вид сына. Сняв с банковского счёта все денежные сбережения, родители Миши настояли на хорошем, недешёвом враче, тот ладно справил нос, положенный набок, так, что из «уродства» получилась изюминка, если не харизма фейса. Нет, оставалось заметно: перегородка поломана, но выглядело это очень гармонично, сливаясь со вставленными зубами, серо-голубыми глазами и пухлыми губами, ещё небольшим резанным шрамом на лбу… прям персонаж фильма про спецагента, побывавшего в уйме передряг. Не посвящённый в армейские дела человек может удивиться: «Как при огромной физической силе, парень сумел схватить столько увечий?», – знающий же, прекрасно понимает: «Армия не санаторий – в одиночку невозможно противостоять отлаженной годами системе «дедовщины».
Девушка внимательнее рассмотрела нового знакомого, приятное впечатление о нём лишь усилилось, дополнительным плюсом стали довольно ухоженные ногти на руках в противоположность причёске, не маникюр, конечно, но подстрижены аккуратно и, без «стандартной» в схожих ситуациях грязи под ними.
– Спасибо. С меня причитается. – Затянув с ответом, улыбнулась Катя, оторвавшись от занятия с переобуванием в берцы (до этого была в кедах), – здесь столько забот… не знаю, за что хвататься. Наверное, ты правильно тропинку взялся делать. Вечером ливень обещают, надо с крышей что-то решить.
– Давай сделаем! Тёть Ира разрешила нам по соседним, заброшенным дачам помародёрить, хозяева на том свете давно, чего добру пропадать? Знаю, в каком сарае шифер хранится! Докроем, если подойдёт.
– Отлично! Боюсь, за сегодня не успеем, давай пока слазим наверх, плёнкой обтянем, на ночь хватит, чтоб меня не затопило. После по дачам рейд освоим.
– Ты не против полазить? – Обрадовался парень.
– Если председатель разрешила, то я – за!
Натянув два слоя тепличной плёнки на крышу, прибив её толевыми кнопками, новоиспечённые друзья собрались шастать по заброшенным участкам или, по словам Миши, – «Мародёрить». Катя, строитель по образованию, а она действительно с третьего курса училась серьёзно и стала одной из немногих, кто всё сдавал сам, понимала: сделали они на крыше полную ерунду. Хорошо, если эту ночь выдержит напор ливня и ветра. Знала также, что притащить шифер, сменить подгнившие доски, отмерить, распилить, подогнать, до вечера – нереально. Синие тучки со стороны скудельницы надвигались, ветер гнал их сюда. – «Не успею я верно, сегодня ничего пожечь, а там посмотрим».
Начали лазить с дальних участков, чтобы постепенно приближаться к своей даче. Богатырь проходил вперёд, с вручённым ему девушкой «Дихлофосом», чтобы он всё обрызгивал им от насекомых, лишь затем заходила следом: жутко боялась она их, особенно пауков. Зато, совсем не пугалась грызунов и змей.
Невероятная удача – в первом саду, под прогнившим сундуком в сарае обнаружили чугунную плиту для печи; колосья вырвали в самом домике из полуразваленной топки.
– Повезло, – с лёгкостью закинув на плечи массивный чугун, сказал парень, – конец апреля, ночами дубняк стоит ещё, так печь сделаем, можно топить, глины я знаю, где дельной накопать – у пруда.
– Завтра сходим.
– Я сегодня советую.
– Не-а, давай уже пролезем всё, наберём трофеев.
Понятно – всё давно украдено до Кати с помощником и не один раз, но Миша, словно чувствовал различные «схроны», почти в каждом домике находил полезные вещи, сэкономив для Расковых немалую сумму денег, в частности, на инструментах. Топор или лопата советского производства порой выглядят неказисто, зато в работе незаменимы. Разве может элегантный топорик с жёлтой ручкой Екатерины, который тупится об сучки, сравниться с найденным, укутанным в брезент, большим топорищем сталинских лет? Ответ – нет!
На дворе темнело, началась гроза с раскатами мощного грома, что не совсем характерно для текущего времени года: следовало закругляться – вот-вот ливанёт. Решили пролезть по ещё одной хате, соседской – «на посошок».
Раскова вспомнила этот участок: там некогда жила страшная и мерзкая бабка, звали её Рита, прозвище – «Чапа». Кличку старуха заработала за своеобразную шаркающую походку (чапала), причём передвигалась она вечно в одних и тех же калошах, неважно: лето, осень, зима… лишь иногда, в сильный мороз, могла надеть валенки. Ещё отличительной чертой баб Риты была, её манера речи, она «числилась» хохлушкой у местных, но изрекалась не пойми на каком говоре, который забавлял одинаково и русских людей, и украинцев. Пожилая женщина любила выпить, не вынимала из губ «Приму», бранилась трёхэтажным матом и при этом хотела казаться доброй, всё детям совала конфетки, родители запрещали от неё их брать, мол, – «Порчу наведёт, колдунья!». Ребята боялись старуху, верили – «Она ведьма!» – и обходили стороной. Кате же повезло: Чапа жила по соседству… это являлась единственным неприятным моментом в «крепости» из детства.
– Что с хозяйкой, не знаешь? – Поинтересовалась девушка, следуя за живым «бульдозером», прорывающим проход к дому, крепко держась за его могучие плечи.
– Померла лет пять-семь назад.
– Здесь?! – Несколько испуганно воскликнула девушка.
– Нет, она в посёлке жила новом, там и преставилась, а похоронена на нашей скудельни, да! Место себе купила давно, когда та ещё открыта была для новых жмуриков. Никогда не понимал дурацкой традиции – могилу себе при жизни покупать. На кой чёрт? Так живёшь и знаешь – место тебя ждёт на поярковой даче.