Гроза тиранов
Шрифт:
– Русские разорвали союз с Австрией и заключили мир с Францией.
Салы-ага нахмурился:
– Это – плохая весть. Русские далеко, а французы близко. Эти земли безумные кяфиры считают своими. Придут обратно брать. И без пушек русских фрегатов нам будет нелегко.
Малик сочувственно вздохнул:
– Вот потому и приехал я… – он подхватил пластинку лукума, повертел в руках и положил обратно, тщательно вытер пальцы. – Диван просит тебя, могучий ага, не слишком давить на местных реайа. Нам не нужны волнения. А ты, ведь, уважаемый, своим рвением в деле борьбы с неверными славен. Вот и опасаются в Константинополе, что перегнешь ты лук, сломаешь… Бунтующие сербы – это та палочка, которая может сломать спину волу.
Салы-ага почесал шею:
– Малик-эфенди, сербы – это моя проблема. Моя и остальных дахиев. Мы очистили землю от мятежников, выбили французов. Надо будет, сделаем это еще раз.
Малик закатил глаза и поднял ладони, показывая, что все в воле Аллаха.
Салы-ага спросил:
– Надо ли мне бояться, что русские теперь могут ударить и на нас?
Посланец Дивана огладил бороду. Глаза его ощупывали собеседника, определяя, насколько далеко они могут зайти в разговоре:
– Это вряд ли. Султан верит российскому царю. Пока еще…
Малик-эфенди решился. Он придвинулся к дахию:
– Ты знаешь, мудрый ага, я купил себе земли на востоке отсюда. Отличные земли, скажу тебе. И Омар-хаджи, и некоторые другие наши друзья неплохо вложились в это, – он сглотнул, отдышался. – Султан не видит, что, оставаясь верным союзу, он рискует.
Малик-эфенди взволнованно зашептал:
– Русские отошли. Англичане воевать не желают. По крайней мере, на суше. А австрийцы долго против Франции не устоят. Тогда придет и наш черед. Франция – давнишний наш союзник, и пока они согласны закрыть глаза на захват Боки и нескольких островов, если Порта передумает. Им уже не нужен Египет, наплевать на эти клочки скал и полуразрушенные виноградники. Но! – он поднял палец. – Если мы промедлим, то кяфиры закончат воевать между собой и обратятся против нас.
Малик-эфенди задумчиво поигрывал извлеченными из дорожного кошеля четками:
– Я уже сказал, что австрийцы долго не выдюжат. Чьими землями они станут компенсировать потери в Италии? Где захотят смыть позор русские генералы? О ком вспомнят французы? – эфенди скрипнул зубами. – Мы станем разменной пешкой, шкурой, от которой каждый пожелает отрезать кусок.
Салы-ага развел руками:
– Я-то чем могу помочь?
Малик придвинулся ближе:
– Если бы удалось поссорить султана с русским царем… То французы с радостью бы приняли условия Дивана и помирились бы с нами. Мы оставляем им порты в Африке, даже Александрию. Пускай сами разбираются с мамлюками. От Египта все равно никакой пользы. Но зато приобретаем могучего друга и земли в Адриатике. Наши земли!
– Как?
Малик усмехнулся. Узкие глаза его загорелись:
– Если до султана дойдет послание, что русские готовят восстание среди местного населения, то он рассердится. А это – нам на руку.
– Что-то я не понял… То, уважаемый эфенди, ты просишь меня не жать на местных реайа, то требуешь… устроить мятеж?
Эфенди погладил бороду:
– Ты неправильно понял меня, могучий ага. Слухи и мятеж – суть дела разные… Я, вот например, слышал, твои воины словили русского эмиссара?
Дахий махнул рукой:
– Как словили, так и упустили. Тут шпионов – тьма. И русские, и французы, и немцы.
Малик задумчиво произнес:
– И еще я слышал, что этот русский объявился в Черногории, в селении у границы самой. Вроде бы, он – родственник одного из местных разбойников?
– У тебя есть люди в Цетине?
– У Дивана, – эфенди сделал ударение на названии высшего султанского совета. – У Дивана есть люди везде.
Ага пожал плечами:
– Не знаю… Мало ли что говорят.
Эфенди нахмурился, расстроенный непониманием собеседника:
– И было бы как нельзя вовремя если бы этот кяфир признался в том, что именно он готовит мятеж.
Салы-ага потянулся, громко выдохнул. До него дошло, что от него просят.
– Ну, а мне-то какая с этого выгода, уважаемый? Ты же знаешь, что земли у меня в той же Сербии – с кадилук добрый.
Малик усмехнулся:
– Земли не бывает мало. Как и золота с серебром.
По знаку османа один из онбаши начал расшнуровывать прихваченный кожаный мешок. Охранники янычары ухватились крепче за сабли, но ага знаком показал, чтобы не мешали.
На столик перед дахием легли два свертка.
– Ты принимаешь франки, уважаемый ага?
Дахий рассмеялся. Все становилось еще более понятно:
– Я принимаю золото, эфенди. И мне все равно, чей профиль на нем.
– Мы договорились?
Салы-ага положил руку на сверток:
– То, что нужно Великой Порте, мне просто необходимо.
Малик довольно улыбнулся и поднялся:
– Тогда я жду новостей.
– Это не займет много времени.
Эфенди довольно улыбнулся.
Уже попрощавшись с хозяином и выйдя из беседки, эфенди приметил скрученную фигурку пленницы.
Малик хлопнул себя по лбу и повернулся к идущему следом дахию:
– Я знаю, как ты ценишь юную красоту, уважаемый. Это – мой тебе подарок.
Губы Салы-ага раздвинулись в плотоядной усмешке.
Глава 11
Разборки местного значения
1
Утром гайдуки подтвердили слова Френи. Даже имя рыбачки не забыли – Нелли. Я весь день провел как на иголках. Не знал: то ли радоваться, ожидая обещанного возвращения долгожданной гостьи, то ли самому броситься по ее следам. Кто-то вспомнил, что пришедшая с побережья незнакомка утверждала, будто именно арамбаши вызволил ее из турецкого рабства у стен Котора. Раз так, то это была, несомненно, та самая смуглянка, на лечение которой я оставлял деньги. Даже лицо ее вспомнилось…
Френи скулила, чтобы я позволил ей уйти. Настойчивость, с которой цыганка повторяла свои просьбы, настораживала. Она боялась находиться рядом со мной. Может, за этим что-то кроется? Сама Френи не желала разговаривать об этом, настаивать я не стал – не до того было.
Грабичи искренне радовались моему возвращению. Гайдуки перебирали оружие, восхищенно цыкая над новенькими карабинами и пистолями, пробовали заточку сабель. Женщины делили рулоны красной и голубой ткани, спорили за фарфоровые чашки и ковры. Перед самым отъездом из Рима Белли прислал два сундука положенных мне трофеев. В палаццо и в домах сторонников старого режима осталось куча ценных вещей, принадлежавших завоевателям по праву. Один из сундуков, с серебром и одеждами, я оставил себе, второй, с посудой и безделушками попроще, презентовал жителям Грабичей. Ну а малышня наслаждалась леденцами и сдобными булками – этого добра я прикупил на побережье.