Грозненский роман
Шрифт:
Как же давно это было! Жара, тихая улочка у магазина «Букинист», сонное марево над раскаленным асфальтом. И расколовшееся вдруг небо, и пламя, сверкающее на льющихся по ветру черных волосах.
Борис резким движением достал новую сигарету, щелкнул зажигалкой.
Руки дрожали.
Очередной светофор издевательски мигнул и в самый последний момент зажег красный свет, «девятка» опять остановилась. Да что они, сговорились? Ехать-то всего ничего, уже давно должны быть на месте! Ирина откинулась на заднем сидении, закрыла глаза. В темноте тут же начали зажигаться и гаснуть разноцветные пятна, складываясь в бегущие по гостинице «Чайка»
Жара, тихая улочка у магазина «Букинист», сонное марево над раскаленным асфальтом. Она уже собирается уходить: что тут делать до конца розыгрыша? Напоследок совершенно случайно бросает взгляд на другую сторону, и сердце стремительно падает в пропасть: под густым тутовником вспыхивает на солнце почти уже забытый пепельный лучик.
Машина резко вздрогнула и остановилась: очередной светофор опустил красный шлагбаум. Женя выругался.
Руки дрожали.
Борис докурил сигарету, немного прошелся, не сводя глаз с площади. Странно: Вика сказала, что они приедут максимум через час. Прошло гораздо больше. Машина поломалась? Жаль он не знает, с какой стороны они должны появиться. С той улицы? Или с этой? А улицы здесь широкие, не то что в Грозном. Наверное, танкам легче было бы, гранатометом достать труднее. Борис сунул руку в карман, достал пачку с последней сигаретой: «Вот докурю, и тогда они точно приедут».
Справа, там где час назад исчез стреляющий автобус, из-под мигнувшего желтым светофором выскочила машина и, почти не снижая скорости, помчалась к вокзалу. Борис еще не успел разглядеть цвет, он даже не осознал, что это «девятка», а сердце бухнуло и застучало, как пулемет моджахедов.
Последний светофор увидел синюю «девятку» и стремительно сменил зеленый свет на желтый. Шедшая впереди иномарка начала притормаживать. «Да что тако…» – воскликнула Ирина и осеклась, схватившись за ручку. Женя резко вывернул руль, обошел иномарку и проскочил на площадь. Светофор обиженно зажег красный.
Борис поднял сумку и быстрым шагом двинулся к приближающейся «девятке». Машина немного притормозила, выбирая свободное место, и остановилась в двадцати метрах.
Двадцать метров, двадцать пять шагов.
Рука дрожала и никак не могла нащупать ручку двери. Черт, где же эта дурацкая ручка! Дверь открылась. Ирина чуть не выпала из машины и так и застыла – дрожащая рука на двери, и глаза, застывшие на приближающейся фигуре.
Двадцать шагов.
Мотор заглох, мигнули и погасли фары. Открылась одна передняя дверь, затем другая, из машины вышли полноватый мужчина и женщина со светлыми волосами. Борис этого почти не заметил: он смотрел только на заднюю дверь. Дверь резко открылась, словно из неимоверной дали глянули на него серо-синие глаза – и тут же исчезло все. Вечерняя площадь, шумная толпа, непривычная реклама. Ира…
Десять шагов.
Ирина вылезла из машины, сделала широкий шаг, потом еще один, поменьше, и остановилась. Что это у него за куртка? Как на пугале. Господи, а шапка! Боря…
Семь шагов.
Борис замедлил шаг, свободной рукой снял шапку, пальцы разжались, и серая вязаная шапочка упала на асфальт.
Четыре шага.
Ирина машинально опустила взгляд, провожая падающую шапку, наткнулась на наступившие на нее итальянские сапоги и впервые за вечер улыбнулась. Подняла переставшую дрожать руку, сняла с головы шарф и тряхнула головой.
Два шага.
Затмевая неоновый свет, заструился над привокзальной площадью черный водопад, и Борис остановился.
«Боря, – беззвучно сказала Ирина, – что ты так долго?» « Какая ты красивая!» – не открывая рта, ответил Борис. «Я уже устала ждать, Боря, я даже подумала, что ты не придешь. Один раз». « Один раз – это ничего. Я же пришел». «Я с тобой разговаривала. Ты слышал?» «Там было плохо слышно, Ира. Но я услышал.… Какая же ты красивая!»
– Ира! – откуда-то издалека прокричала Вика. – Боря! Вы что молчите?
Один шаг.
Серо-голубые глаза стали синими, заполнили весь мир. Ирина подняла руку, осторожно провела по бородке.
– Ира… – шепнул Борис, – я грязный.
Ирина улыбнулась, взяла его за шею, потянула. Борис рукой с обломанными ногтями осторожно тронул ее за плечо, нагнулся к раскрытым губам и мир исчез.
Хлопнул выстрел. Впервые за долгое время Борис не смог определить из чего стреляли и открыл глаза: у машины стоял Женя с дымящейся бутылкой шампанского.
– Горько! – сказала Вика. – Все-таки мы увидели, как вы целуетесь! Пусть и не на свадьбе!
Женя открыл дверь, наклонился, включая магнитофон.
Ирина вздрогнула и требовательно раскрыла губы, Борис закрыл глаза. В темноте зажигались и гасли звезды. Зажигались, гасли и снова зажигались.
Далеко-далеко, в городе, где они когда-то родились, где мечтали, страдали и любили, в городе-призраке, где униженные, расстрелянные и забытые навечно остались частицы их душ, в городе-памяти, который останется теперь с ними навсегда, снова стреляли.
А над исчезнувшей для двоих площадью чужого города тихо пел магнитофон.
Czy warto bylo kocha'c nas?Moze warto, lecz ta karta 'zle gral czas…Nie spoczniemy, nim dojdziemy,Nim zajdziemy w si'odmy las.Эпилог
Карагач умирал. Кора потемнела и потрескалась, ствол изъели древоточцы, корни подгнили. Все больше становилось засохших веток, все меньше и меньше распускалось листьев. Не успевали созревать все более редкие крылатые орешки.
А ведь карагач был совсем не стар, он мог бы жить еще сотни лет, и сначала так и казалось. Проклюнувшийся из одинокого орешка росток быстро превратился в высокое дерево с шероховатым серо-бурым стволом. Шелестела на ветру громадная крона, летели крылатые орешки. Над ущельем раз за разом вставало солнце, дни превращались в годы, и карагач медленно, но верно догонял своих соседей.
Карагач вырос на высоком крутом склоне. Внизу яростно бурлил горный поток, на другом берегу вдоль реки петляла узкая дорога. По ней вечно сновали хлопотливые и опасные создания – люди.