Грозное дело

Булыга Сергей Алексеевич

– Ладно, сиди пока. Половину уже отмахали, засветло должны доехать.

– А ехать-то куда? – спросил Трофим.

Клим как будто не расслышал и продолжил:

– Славный сегодня день, нежаркий. По холодку справно скакать. А дальше будет ещё легче. Дорога пойдёт гладкая, ровная, будто твой стол.

И Клим усмехнулся. Трофим понимающе кивнул. Он теперь знал наверняка, что они едут в Александрову Слободу, потому что во всём царстве была только одна такая славная дорога, чтобы снизу были брёвна, сверху глина битая и обожжённая – и так на пять саженей в ширину и на сорок вёрст в длину. До самой Слободы ни одного ухаба! По ней можно с закрытыми глазами ехать, не споткнёшься. Если, конечно, вас

на ту дорогу пустят.

3

Но Клима с Трофимом, конечно, пустили. Они показали овчинки, Клим что-то вполголоса сказал, старший на рогатке согласно кивнул, рогатку отодвинули, они проехали и, мало-помалу, поскакали всё быстрей и быстрей. День уже начал клониться с полудня. Дорога была ровная, свободная, а если кто вдруг и встречался на пути, то сам же, первый, не дожидаясь Климова окрика, берёгся, то есть отступал в обочину, и Клим с Трофимом скакали дальше. Так они скоро доскакали до Дерюзина, там им подали сладких пирогов с красным вином, вино тоже был сладкое, Трофим с удовольствием выпил, пересел на сменного коня, они поскакали дальше…

И Трофим вдруг подумал, что это была кровь. Нет, тут же подумал, что за дурь, вино это, хмельное, сладкое… А всё равно было противно, он утёрся. Отдышался и наддал, чтобы не сильно отставать от Клима, и ещё подумал о том, что зря они не заехали в Троицу и не причастились, потому что теперь, если вдруг что, как помирать – без покаяния, что ли?

А почему это вдруг помирать, сердито думал Трофим, вон сколько людей живёт в той Слободе, и им хоть бы хны, привыкли. Правда, раньше и в Москве было так. Но как только государь переселился в Слободу, так все сразу и отвыкли. Без него даже дышаться стало легче. А как он теперь приезжает в Москву, так все, как тараканы, по щелям. Все кто куда! Даже князь Михайло, до чего тёртый калач, и тот сразу скажется больным и сидит у себя во дворе, за ним придут по царскому велению, а он им говорит, что старый он уже, что ноги отнимаются, и его тогда под руки и с крыльца, и в сани, и в царю. А он из саней оглянётся и меленько крестится. Так это князь Михайло, матёрый душегуб опричный, а про других и говорить не хочется, может, даже прудят под себя…

Вот это государь! И к нему ехать! И Трофим уже в несчётный раз за день перекрестился.

А Клим скакал себе, нахлёстывал коня и даже не оборачивался. Лишь за Стоговским ямом, когда дорога пошла лесом, Клим стал придерживать коня и то и дело посматривать по сторонам. Но, как говорится, Господь миловал, Клим никого не высмотрел, и, мало-помалу, густым лесом, а солнце уже начало цепляться за деревья, они выехали к Каринскому полю, а там и к известной Каринской заставе.

То была застава так застава! Ворота там были толстенные, тесовые, с подъёмным мостом на цепях. Мост был опущен. При нём стояли стрельцы с бердышами и пищалями. А на мосту – псари с собаками на сворах. Собаки лаяли до хрипоты и рвались кинуться. Трофим на всякий случай придержал коня. Клим, заметив это, усмехнулся. Но, правда, тоже придержал.

Так они, шагом, и подъехали к заставе. Старший стрелец вышел на дорогу, поднял руку. Клим и Трофим остановились. Псари спустили собак. Собаки молча кинулись к коням. Кони стояли смирно. Привычные, подумал Трофим, невольно поджимая ноги, от собак повыше. Псари закричали, зафукали. Собаки, не очень охотно, но всё же развернулись и потрусили обратно.

– Чего вам здесь надо? – строго спросил старший из стрельцов.

Клим медленно сошёл с коня. Трофим сошёл следом. Клим достал свою овчинку и показал её в своей руке. Так же сделал и Трофим.

– Ты кто такой? – спросил у него старший.

Трофим посмотрел на Клима. Клим за него ответил:

– Он со мной.

Старший полез за пазуху, достал небольшую грамотку, глянул в неё, а после на Трофима. После подошёл к нему, немного приподнял у него шапку, согласно кивнул и отступил на шаг. А Трофима как будто огнём обожгло! Ох, только и подумал он, неужели всё сначала? Да ведь то дело было кончено – совсем!..

Но старший стрелец уже сказал:

– Ладно, ладно! Некогда ворон считать. А ну!

Им сразу подали вина и по куску пирога. Пирог был как пирог, с грибами, а вот вино опять было как кровь – и красное, и тёплое, но почему-то с перцем. Зачем это, думал Трофим, может, для того, чтоб дух отбить, чтобы не узнали, что это такое?

– Чего не пьёшь?! – строго спросил у него старший. – Государево вино не в радость?!

Трофим разом допил вино и начал поспешно доедать пирог, чтобы перебить кровищу. А Клим вино пил с удовольствием. А допив и отдав кубок, утёрся и вполголоса спросил, как идёт дело.

– Никак не идёт, – нехотя ответил старший. – Наверное, вас ждёт, – и недобро усмехнулся.

У Трофима заныло под сердцем.

Но тут им подвели свежих коней. Кони были сытые, горячие. Трофим сразу вспомнил досужие слухи о том, что коней в Слободе кормят мясом. Или не досужие? Всё может быть. Клим сказал садиться, и Трофим полез в седло. Конь стоял смирно, не брыкал. Псари, освобождая путь, развели собак к обочинам. Клим и Трофим поехали. Дорога была ровная, кони несли мягко, но всё равно сидеть было уже невмочь. Отбил до смерти, думал Трофим, но помалкивал. Клим тоже ничего не говорил и правил уже не так быстро, а даже просто медленно. До Слободы, думал Трофим, осталось всего три версты. Вокруг, на обе стороны, раскинулись луга. Трава на лугах стояла серая, пожухлая. Солнце ушло в тучи. Начало темнеть. Подул ветер, пошёл мелкий, колючий снег. Трофим начал мёрзнуть, его стало колотить. Или это, может, не от холода? И он повернулся к Климу. Вид у Клима был не очень-то весёлый. Трофим не удержался и спросил:

– Что это за дело там такое?

– Дело как дело, – нехотя ответил Клим.

Трофим смотрел на Клима и молчал. Клим посмотрел вперёд, на Слободу, уже была видна городская стена, а дальше за ней колокольни, и сказал:

– Недолго уже ждать осталось. Они тебе там сами всё расскажут.

Трофим тоже посмотрел на Слободу. Смеркалось. Ветер дул ещё сильней, опять начал сыпать мелкий снег. До Слободы было уже с версту, не больше. Очень недоброе у них там что-то приключилось, с тоской подумал Трофим, и не где-нибудь, а в государевых палатах, иначе чего бы Клим молчал, убили там кого-то, или отравили, или сглазили, или… Да мало ли! И непростого кого-то! А теперь всё это на Трофима! Трофим, разведи нашу беду, а не разведёшь – на кол посадим. И ведь посадят, ироды. Подумав так, Трофим не удержался и сказал:

– Святой Никола! – и перекрестился.

– Эх! – насмешливо воскликнул Клим. – Нашёл заступника! Да тут…

И замолчал. Так до самой Слободы и не обменялись ни единым словом.

4

Город Александрова Слобода в ту осень был ещё многолюдный, богатый. Ведь это же сколько народу надо было там держать, чтобы его хватило на обслугу тамошнего Большого государева дворца! А царь Иван Васильевич умел пожить! Умел и его бывший опричный, а теперь просто ближний государев двор. И два полка стрельцов умели, и три сотни псарей, сотня сокольников, три сотни конюхов, четыре сотни сторожей, полсотни рынд, не говоря уже о хлебниках, постельниках, скатерниках, истопниках, ясельничих, воскобойниках, комнатных бабах, портомоях, кухарях, кровопусках, сурначах, сытниках, ключниках, дровниках, шутах, казначеях, карлицах и прочей челяди. Вот почему посад вокруг тамошнего Александровского кремля был ничуть не меньше московского.