Грозный эмир
Шрифт:
– Берите, – великодушно махнул рукой барон. – И да поможет нам твой Аллах во всех наших начинаниях.
Как и предполагал Ги де Санлис, известие о смерти эмира Лулу произвело очень благоприятное впечатление на Рожера. Правитель Антиохии был человеком желчным, часто упрямым, но в чем ему никто не мог отказать, так это в умении оборачивать чужие несчастья себе на пользу. Сильно ослабевший в последние годы Халебский эмират манил нурманских и французских баронов, составлявших ближайшее окружение графа Анжерского. Особенно усердствовал по этому поводу барон де Крийон, чьи владения примыкали к границам эмирата. Благородный Мишель полагал,
– Не знаю я никакого барона де Сабаля! – взревел раненным зверем Крийон, потрясая над головами собравшихся огромными волосатыми кулаками.
Благородный Мишель обладал воистину бычьей силой. Он был коренаст, высок ростом, и его бешеного нрава побаивались не только враги, но и союзники. Разумеется, барон очень хорошо знал Сабаля, поскольку именно к нему отошел город аль-Атреб, дарованный когда-то юному Гуго самим Танкредом.
– По моим сведениям, бароны де Руси и де Сабаль вступили в сговор с эмиром Мардина Ильгази и готовятся к совместному выступлению против графа Рожера, – подлил масла в огонь Санлис.
Конечно, шевалье, собравшиеся в парадном зале графского дворца, благородному Ги не поверили, во всяком случае, сомневающихся было более чем достаточно, однако никому кроме Ле Гуина в голову не пришло вступиться за честь отсутствующих баронов. Впрочем, речь Ричарда тоже показалась многим неубедительной. Глеб де Руси всегда отличался надменным и воинственным нравом, и если уж он взялся помогать щенку Боэмунду, то наверняка пойдет в своих притязаниях до конца. О Гуго де Сабале и говорить нечего, этот авантюрист никогда не согласится с опалой и до конца своей жизни будет бороться за утерянные земли.
– Мы в любом случае не можем оставить замок Ульбаш у себя за спиной, – выразил общее мнение осторожный Луи де Лоррен, никогда прежде не замеченный в излишней резкости суждений. Благородный Луи был далеко не молод, ему уже перевалило за пятьдесят, имел трех дочерей на выданье, и к его мнению прислушивались многие.
– В Ульбаше сейчас находятся не менее тридцати рыцарей и около пятисот сержантов, – попробовал охладить разгорающиеся страсти Ле Гуин. – Вчера туда прибыл Ролан де Бове со своими людьми. Вы что же, собираетесь поссориться еще и с королем Иерусалимским?
– Шевалье де Бове предатель, он связан с мусульманами, это известно всем, – выкрикнул Санлис.
– Нам всем приходится вступать в переговоры с мусульманами и даже заключать с ними договоры, – пожал плечами Ле Гуин, – но это вовсе не означает, что мы изменяем христианской вере.
– Я бы предложил графине Констанции и ее сыну покинуть Сирию и вернуться в Тарент, – сказал Луи де Лоррен. – В случае если она примет наши условия, никто из ее сторонников в Антиохии не пострадает.
– А если не примет? – набычился Крийон.
– В таком случае пусть пеняет на себя, – нахмурился барон. – Мы не можем допустить разлада в своих рядах. Изменники должны быть
Благородному Луи никто не возразил, промолчал даже красноречивый Ле Гуин. Взоры всех присутствующих обратились к Рожеру Анжерскому, и граф не обманул надежд своих преданных баронов:
– Мы возьмем замок Ульбаш, если в этом возникнет необходимость, но целью нашего похода остается Халеб. Седлайте коней, благородные шевалье.
Почтенный Саббах еще не успел отойти от прежнего визита Андроника, закончившегося преждевременной смертью эмира Лулу, как неугомонный даис вновь посетил его в печальной обители. Каирскому беку нездоровилось, сказывались, видимо, годы проведенные вдали от семьи и родного Каира. Даже прекрасные женщины, похожие на гурий из рая, перестали волновать его кровь, о чем он с прискорбием и сообщил своему гостю.
– Пить меньше надо, – укорил его Андроник.
– И рад бы, да не могу, – вздохнул Саббах. – Новый эмир косо смотрит на трезвенников, видя в них потенциальных предателей.
– Тебе обвинение в измене не грозит, – усмехнулся Андроник, глядя на опухшее лицо хозяина.
– Почтенный Ильгази вступил в брак с дочерью покойного эмира Ридвана и закатил по этому случаю хмельной пир. Я не посмел уклониться от приглашения.
– Невеста хороша собой?
– Не сказал бы, – поморщился Саббах, – но разве это имеет значение, когда дело идет о власти. Ильгази решил укорениться в Халебе, и этот брак позволил ему без больших усилий добиться симпатий, как местных беков, так и простонародья.
– Разумный шаг, – одобрил действия нового эмира Андроник.
– Аль-Кашаб считает почтенного Ильгази самым умным из сельджукских эмиров, и если бы этот человек умел справляться со своими страстями, то наверняка стал бы величайшим полководцем и правителем Востока. Я придерживаюсь того же мнения.
– У нового эмира много людей?
– Две тысячи гвардейцев, пять тысяч мамелюков и десять тысяч туркменов, которых пока разместили вне стен города.
– Немало, – задумчиво проговорил Андроник.
– Халеб, если верить аль-Кашабу, готов выделить Ильгази еще пять тысяч хорошо снаряженных конников.
– С такой силой долго за стенами не усидишь, – задумчиво проговорил даис.
– Туркмены жаждут добычи, – согласился с гостем хозяин. – Кочевникам в пределах эмирата будет тесно. Но Ильгази, как я успел заметить, человек скрытный, он даже аль-Кашабу не говорит о своих намерений. А ведь это кади шиитов открыл ему ворота города. Среди суннитских беков и купцов согласия не было.
– Я должен поговорить с эмиром.
– Думаю, аль-Кашаб сумеет устроить эту встречу, памятуя о твоих заслугах, но я бы на твоем месте, даис, держался настороже, Ильгази ненавидит ассасинов и вполне способен посчитаться с одним из них.
– Спасибо за предупреждение, почтенный Саббах.
Халебская цитадель своими размерами и толщиной стен производила очень сильное впечатление на любого даже малосведущего в воинском деле человека. Она была построена на высоком холме, отчасти искусственном, еще во времена римских императоров. Через ров, окружающий цитадель, был переброшен ажурный арочный мост, ведущий прямо к огромной приворотной башне. Внутри башни имелся ход, закрывающийся тремя железными воротами, который несколько раз поворачивал на девяносто градусов, дабы сделать невозможным применение тарана. Через многочисленные отверстия в потолке нападающих можно было поливать кипящим маслом и смолой. К счастью, почтенный Андроник приехал в цитадель с намерениями сугубо мирными, а потому никакого ущерба на входе не понес.