Грозный эмир
Шрифт:
Эмир Тимурташ выразил печаль по поводу смерти двоюродного брата, но куда больше его огорчила пустая халебская казна, выпотрошенная Балаком. И хотя денарии ушли на дело угодное Аллаху, как его заверил аль-Кашаб, настроение юного эмира, которому совсем недавно исполнилось девятнадцать лет, это нисколько не улучшило. Тимурташ даже бросил в лицо визиря несколько грубых слов, чего за ним прежде не водилось. Матерью эмира была персиянка, научившая своего сына вежливому обхождению, не только с вышестоящими, но и с зависимыми людьми. Эмир был крайне расстроен своей несдержанностью, о чем и поведал Жозефине, пришедшей поддержать своего повелителя в трудный для него час. Тимурташ был человеком, изнеженным, капризным, но не жестоким. К новой своей наложнице он привязался не только телом, но и душой. Благо
– Грубость не бывает лишней, эмир моей души, особенно когда имеешь дело с такими хитрыми и коварными людьми как аль-Кашаб, – утешила своего повелителя мудрая наложница. – Ему будет полезно, сразу же почувствовать твою властную руку.
– Я хотел сделать тебе подарок, – пожаловался Тимурташ.
– Ты главное сокровище моего сердца, эмир, – ласково улыбнулась Жозефина. – Никакое золото не заменит мне твоих ласк. И я счастлива, что в столь трудный для тебя час, ты вспомнил обо мне.
– Мне жаль Балака, – пожал плечами Тимурташ, – но долго скорбеть о нем я не собираюсь. В последнее время он вел себя недостойно и дошел в своей наглости до того, что обчистил мою казну. Я на его Мардин не покушался.
– Теперь город Мардин принадлежит тебе, эмир, – прошептала ему на ухо Жозефина. – Ты единственный законный наследник Балака и должен сделать все, чтобы прибрать его земли к рукам.
– Среди мардинских беков обязательно найдутся недовольные, – задумчиво проговорил Тимурташ. – А у меня нет денег даже на то, чтобы заплатить телохранителям.
Юный эмир был человеком далеко не глупым, но решительности ему явно не хватало. На это, видимо, и рассчитывал визирь аль-Кашаб, укрепляя свое положение в Халебе. Однако в данном случае он ошибся. В эмире вдруг заговорила кровь отца, великого Ильгази, славившегося не только не только полководческим даром, но и властолюбием. Тимурташ верил в свою звезду, и Жозефина делала все от нее зависящее, что не дать этой вере угаснуть под напором новых забот.
– Халеб от тебя и так никуда не уйдет, – нашептывала наложница в ухо разомлевшего любовника. – Тебе важнее обосноваться в Мардине. Город окружают плодородные земли. Равнину населяют племена воинственных туркмен, где ты всегда можешь набрать храбрых воинов. Ты станешь могущественным владыкой, Тимурташ, сам султан вынужден будет обращаться к тебе за помощью и советом.
– А деньги? – почти простонал юноша. – Где я возьму столько золота, чтобы заплатить бекам и нукерам своего брата.
– Золото храниться в подвале Халебской цитадели, – усмехнулась Жозефина. – Надо только суметь распорядиться им.
– Ты о чем? – удивился Тимурташ, приподнимая голову с подушки.
– О короле Иерусалимском, которого Балак перевез в Халеб накануне своей смерти. За благородного Болдуина можно получить столько золота, что его хватит не только бекам и нукером, но и тебе, эмир моей души.
– Но меня осудят?
– Кто? – удивленно вскинула бровь Жозефина. – Беки, которым ты заплатишь золотом? Султан Махмуд или халиф Мустаршид? Но эти двое так заняты враждой друг с другом, что им сейчас не до тебя. К тому же многие эмиры отпускали знатных пленников за выкуп, а потом кичились своей удачливостью и благородством.
– Но ведь речь идет о короле?
– Речь идет о золоте и власти, почтенный Тимурташ. Твоем золоте и твоей власти над двумя самыми богатыми городами Сирии и Месопотамии. Франки напали на Харапут, дабы освободить своих товарищей, кто может помешать им напасть на Халеб, если у тебя не будет под рукой сильной армии? Зачем подвергать город риску? А тебе ведь еще предстоит борьба за Мардин. На это время лучше договориться с крестоносцами.
– И какую сумму франки могут дать за короля?
– Об этом лучше поговорить с почтенным Саббахом, – посоветовала Жозефина. – Бек хоть и стар, но предан тебе всей душой. Он едва ли не единственный остался с тобой, когда все прочие перебежали в стан Балака.
– Пожалуй, – задумчиво проговорил Тимурташ. – Я назначу его визирем Халеба, если он сумеет добыть для меня пятнадцать тысяч денариев.
Саббах сорвал с даиса Уруслана двадцать пять тысяч, чем потом гордился до самой смерти. Но и поторговаться ему пришлось изрядно – до седьмого пота, до хрипов в груди и учащенного сердцебиения. Шевалье де Марль, явившийся в Халеб
– Но ведь речь идет о короле!
– Десять тысяч, – буркнул Томас. – Благородный Болдуин далеко уже не молод. Плен пагубно отразился на его здоровье.
– Король здоров как бык, – возмутился чужой скупости Саббах. – Спроси хотя бы Жозефину.
– Хоть сейчас на коня, – охотно подтвердила благородная дама де Мондидье.
– Пятнадцать, – набросил за хорошую весть Томас.
– Не губи, шевалье, – взмолился бек. – Я обещал эмиру Тимурташу тридцать тысяч! Он снимет с меня голову, если я уступлю хотя бы денарий.
– Двадцать, – назвал свою цену прижимистый Марль.
– Двадцать пять, – лег костьми на поле удачи почтенный Саббах, и не сошел с него до тех пор, пока не услышал из уст благородного Томаса «шайтан с тобой».
Дабы не возбуждать страсти среди жителей города Халеба и не привлекать внимание завистливых беков, короля Иерусалимского вывели из цитадели подземным ходом, предварительно завязав ему глаза. А покинул он город рано утром в одежде персидского купца, во главе торгового каравана, идущего в Дамаск. Почтенного Саббаха менее всего волновало, дойдет ли этот караван до славного арабского города или сгинет по пути. Куда важнее было получить обещанные деньги. К счастью, почтенный Уруслан сдержал слово. Двадцать пять тысяч денариев были доставлены во дворец Саббаха, тщательно пересчитаны и вручены хозяину под расписку.
– Эмиру хватит и двадцати тысяч, – рассудила благородная Жозефина.
– А куда мы денем остальные пять? – прищурился на распутную женщину каирский бек.
– Поделим между собой, – усмехнулась отважная наложница. – Нам ведь тоже надо на что-то жить, почтенный Саббах.
Глава 7. Эмир Бурзук.
Смерть Гассана ибн Сулеймана не произвела на Андроника большого впечатления. Повелитель Времени в последние годы сильно болел, и у ближайших соратников уже не оставалось никаких сомнений, что дни его сочтены. Наследника Старец Горы выбрал сам. Во всяком случае, так утверждали новый шейх Бузург-Умид и новый кади ассасинов Абу-Али. Почтенный Юсуф, даис Месопотамии, выразил по этому поводу сомнение, обернувшееся для него крупными неприятностями. Смерть уважаемого миссионера никого в среде ассасинов не удивила, ее можно было даже назвать естественной, несмотря на кинжал, торчавший из груди покойного. Что же касается Андроника, то он ничего не выиграл и ничего не потерял после смерти Гассана. Куда огорчительнее для него было освобождение короля Болдуина, помешавшее осуществлению замыслов двух самых умных людей Сирии – барона де Санлиса и самого даиса. А ведь благородному Ги почти удалось объединить вокруг себя всех противников юного Боэмунда и Констанции. Увы, железный кулак, уже готовый обрушиться на голову сына и вдовы графа Тарентского, мгновенно разжался, как только пришла весть об освобождении короля Болдуина. Санлиса перестали узнавать знакомые, в цитадель, где ныне проживал благородный Боэмунд с матерью, его не пускали. Ходили упорные слухи о скорой и окончательной опале барона, которому знающие люди прочили то плаху, то изгнание. Зато возликовали враги несчастного Ги, устроившие освобожденному королю пышную встречу. Могло создаться впечатление, что чествуют победителя, а не бывшего пленника, попавшего в лапы эмира Балака по собственной глупости. Такое утверждение со стороны Санлиса было не совсем верным, поскольку и он сам, и Андроник приложили руку к пленению короля, неплохо заработав на этом, но в любом случае праздник выглядел более чем сомнительным. Видимо, это почувствовал и сам Болдуин, а потому поспешил выдать замуж свою дочь Алису за юного графа. Невесте уже исполнилось восемнадцать лет, жениху – семнадцать. В данном случае повод для торжеств был самым что ни на есть подходящим, и с этим вынужден был согласиться даже всем недовольный барон де Санлис. Среди гостей, собравшихся на свадьбу, ходили упорные слухи о скором походе крестоносцев на город Халеб, а потому Андроник счел своим долгом предупредить старого друга аль-Кашаба о враждебных намерениях короля Болдуина. Обычно даис Сирии останавливался во дворце бека Саббаха, но в этот раз он изменил своим привычкам. Почтенный аль-Кашаб, прежде с подозрением относившийся к ассасину, ныне встретил его как родного.