Грозный змей
Шрифт:
– Я презираю вас как рыцаря и как человека. – Сэр Гэвин бросил поводья Жану, оруженосцу Бертрана.
Черный Рыцарь поднял меч и напал.
Он ударил в пустоту.
Гэвин не успел устать, и он просто уклонялся от ударов врага. Хартмут сражался несколько часов. Гэвин позволил ему еще помахать мечом. Гэвин уворачивался и убегал. Дразнился.
В какой-то момент Габриэль просто отвернулся.
Хартмут ругался по-галлейски, наносил один удар за другим и спотыкался. У него за спиной сдавались матросы де Марша,
Кто-то – потом говорили, что это был Калли, – толкнул Черного Рыцаря. Он тяжело осел на землю и уронил меч. Грандхельм сполз ему на глаза. Он зарычал от злости, потянул ремень пальцами в перчатке, бросил шлем в сэра Гэвина, который легко отбил его в сторону топором. Потом сэр Хартмут встал – огромный человек в черном доспехе, в стальном колпаке поверх бармицы.
– Я долго думал об этом бое, – заметил сэр Гэвин светским тоном, – не с вами я собирался сражаться. Но вам придется подчиниться мне.
– Заткнись и дерись! – рявкнул сэр Хартмут.
– Вы прибегаете к правилам, когда вы слабы и хотите защиты, но не подчиняетесь им, если вы сильнее. – Сэр Гэвин сделал длинный шаг в сторону.
Сердце Габриэля забилось где-то в горле.
Длинный меч прянул вперед – сложный финт, ложный удар от человека, который не боялся ответного удара.
Быстрый, как стрела, Гэвин отшатнулся, выбросил вперед топор и воткнул его прямо в лицо Хартмута.
Черный Рыцарь упал.
– На его месте должен был оказаться де Вральи, – сообщил Гэвин брату.
Гармодий почувствовал, что дождь заканчивается вместе с битвой. Он понял это, когда клан Мертвого дерева сдался герцогине Моган, а большеносые ирки преклонили колени перед Кремнем. Внизу, у Гилсоновой дыры, горцы врезались в усталых боглинов с тыла и разбросали их. Крошечные твари рассеялись по лесам и болотам.
Гармодий не искал их. Он пытался понять, почему они все еще сражаются. И наконец, когда Эш поднялся так высоко в воздух, что эфир истончился и начал уступать место эмпериуму, и там бросился на Змея из Эрча, когда Хартмут упал мертвым, когда Плохиш Том взобрался на разрушенную северную стену королевского лагеря, когда последние стычки прекратились…
Гармодий нашел Шипа.
Шип стал маленькой тенью в эфире. Тенью тени.
– Я знал, что ты выжил, – сказал Гармодий, – твои твари все еще сражаются.
Тень Ричарда Планжере, такого могучего когда-то, только скулила.
Гармодий потянулся к нему и осторожно – но не слишком…
…вошел в его Дворец. Шипу не хватило сил даже помешать ему. В одно мгновение Гармодий грубо перебрал все его мысли.
– Почему? – спросил Гармодий.
– Я пытался убежать от него, – ответил Планжере. – Пожалуйста, мальчик мой, отпусти меня. Все, чего я хотел, – земли Диких и возможность учиться.
Гармодий изучил причиненный ущерб.
– Да уж, учитель. Эш поступил с тобой страшно, – он нахмурился, но не поддался жалости, – но из-за тебя половина альбанок сегодня овдовела. Отправляйся в ад, или где там ждут предателей, и будь проклят навеки.
– Ты же знаешь правду! – завопил Шип. – Я никого не предавал.
В реальности Гармодий покачал головой.
– Ты предал нас всех. И не только людей. Если это тебя утешит, я постараюсь исправить то, что ты натворил.
– Ты просто повторишь мой путь, глупец!
– Думаю, нет, – сказал Гармодий. И поглотил своего врага, как поступают Дикие.
Высоко в эфире Эш почувствовал, что его марионетка умирает. Его враг был смертельно ранен, но Эшу пришлось отпустить его обратно в изуродованные объятия земли. Он видел все. Огонь, дождь, разрушение и смерть.
Он смотрел на Гармодия, который стоял в эфире, невредимый и готовый ко всему. Смертельно опасный, могущественный и заполучивший все знания Шипа.
Он смотрел на других: на золотую ауру жалкой королевы, инструмента лицемерной Тары, на игрушки павшего Змея… он ненавидел их всех.
Но синий огонь так и не погас, а Змей дважды разорвал его плоть до костей. И меч… какое-то человеческое дитя ударило его чем-то страшным. Даже укус жалкого насекомого может причинить боль.
Эш никогда не любил авантюр.
Поэтому он развернулся в воздухе – так высоко, что его почти никто не заметил, – и громко, радостно и злобно закричал.
Одно из двух яиц, которые Шип так долго вынашивал в себе, треснуло, и облако черных спор наполнило грязный влажный воздух. Споры превратились в жутких, вызывающих болезни существ. Второе яйцо проклюнулось.
Эш бы рассмеялся, но дышать было тяжело. Слишком высоко он поднялся. Он повернул на запад и заскользил прочь. Он мог пролететь так тысячу миль, не уставая.
Змей изо всех сил махал крыльями, но одно из них было разорвано почти в клочья, а на втором чернели дыры.
До земли было далеко. Скоро он дернулся и утратил остатки контроля над собой. Потерял сознание. Рухнул.
Гармодий смотрел, как победитель ускользает прочь, на далекий запад, а проигравший падает. Падение было долгим. Небеса находятся очень высоко.
Выше, чем я думал.
Габриэль постучался…
…в дверь и вошел в его голову.