Грозовая обитель
Шрифт:
Он не возражал против присутствия Летти. Тетя обычно садилась у окна и вышивала; Миньонетта, свернувшись, устраивалась у ее ног; Летти почти не разговаривала и не отвлекала племянника от работы. Не реже чем один раз за утро тетя покидала кресло и, стоя за спиной Бута, изучала картину. Только в эти минуты ее присутствие, кажется, несколько смущало художника.
Однажды Камилле показалось, что он вот-вот выразит недовольство, но Бут оставил раздражение при себе. Скоро Летти вернулась на свое место, словно почувствовав его настроение, и после
Однажды утром, когда сеанс закончился рано, Летти пригласила Камиллу в свою комнату.
— Если ты не слишком занята, — сказала она, — то я хочу попросить твоей помощи в деле, которое может тебя заинтересовать.
После случая с отравлением Миньонетты Камилла вела себя скованно, встречаясь с тетей Летти. Она упрекала себя за это, считая свою настороженность неоправданной. Ей не хотелось прислушиваться к наветам Гортензии, и все же случившееся мешало ее сближению с тетей Летти. Не было никаких разумных причин избегать общения с ней, и Камилла обрадовалась возможности установить более тесные взаимоотношения между ними. Тогда она сможет задать ей несколько вопросов, которые продолжали ее тревожить.
Впервые оказавшись в комнате Летти, Камилла с интересом осмотрелась. Над одним из углов второго этажа возвышалась башня, основанием которой служила комната Летти с тянувшимися по кругу окошками. Вся поверхность покатых, разделенных на секторы стен была увешана различными картинками, размещенными так тесно, что между ними только кое-где виднелись полоски обоев песочного цвета.
Летти, опустившись на колени, стала доставать из-под кровати какую-то коробку. Камилла тем временем рассматривала картинки. Больше всего было рисунков и гравюр с видами Гудзона, но попадались и экзотические пейзажи, изображавшие замки и горы, лесные долины и морские заливы.
— Здесь чувствуешь себя как в стране Вальтера Скотта, — заметила Камилла.
Тетя разворачивала коробку, складывая оберточную бумагу на кровать.
— Это она и есть, — отозвалась Летти. — Скромное напоминание о чудесном годе, который в молодости я провела в Шотландии.
— И конечно, встретили в горах молодого человека, которому отдали сердце, как и подобает романтической героине? — спросила Камилла.
Летти улыбнулась, на ее щеках выступил румянец.
— Ах, я встретила там несколько молодых людей и, может быть, действительно отдала сердце одному из них… ненадолго. Но папа этого не одобрил, и мне вскоре пришлось забрать сердце обратно. Как видишь, ничего серьезного. Наверное, я тогда начиталась романов и не могла увлечься мужчинами, встречавшимися в реальной жизни.
Камилла удобно устроилась на кровати Летти, заинтересовавшись этой темой.
— А как насчет тети Гортензии? Почему она не вышла замуж? Неужели в Уэстклифф никогда не приезжали симпатичные молодые люди?
— Как же, приезжали, — призналась Летти. — Одного имени папы было достаточно, чтобы они слетались, как мухи на мед. Но Гортензия обладала несчастным свойством: она желала только того, что уже принадлежало кому-то другому.
— Что вы имеете в виду, тетя?
Взгляд тети был устремлен в прошлое; казалось, она видела перед собой картины минувших дней.
— В Уэстклифф приехал один человек… я помню его, как будто это произошло вчера. Он выглядел так, как, по моим представлениям, должен выглядеть поэт. Он и в самом деле любил стихи; когда он их читал, его голос звучал как горный ручей, переходя от шепота к громовым раскатам.
— Таким был голос моего отца, — вспомнила Камилла. — Я всегда любила слушать стихи в его исполнении.
— Да, ты права. — Серебряные косы Летти склонились над бумажками, которые она доставала из коробки.
Тон, каким это было произнесено, удивил Камиллу.
— Так вот в кого влюбилась Гортензия?
Печальный вздох Летти подтвердил правильность ее предположения.
— Он был школьным учителем?
— Да, дорогая, — ответила Летти. — Я вижу, что ты догадалась. Гортензия влюбилась в твоего отца, ни о ком другом она и слышать не хотела.
— Так вот оно что. — Камилла погрузилась в раздумья. — Моя мама знала об этом?
— Гортензия позаботилась, чтобы о ее чувствах стало известно всем. Боюсь, она вела себя не слишком осмотрительно. Она всегда утверждала, что Джон Кинг женился бы на ней, если бы Алтея его не украла. Конечно, это неправда. Он ни на кого не смотрел, кроме Алтеи. Она всегда была самой красивой — и самой счастливой. У них была любовь с первого взгляда, но, поскольку папа хотел, чтобы Алтея вышла замуж за кого-то другого, им ничего не оставалось, как сбежать. Алтея посвятила меня в свои планы, и я ей тогда помогла. Папа мне этого никогда не простил.
На глазах Летти появились слезы.
— А я ничего не знала, — вздохнула Камилла. — Бедная тетя Гортензия.
— Да, ей приходится нелегко. Стоит сестре взглянуть на тебя — и она словно видит перед собой двух людей, причинивших ей жестокие страдания. Двух людей, которых она так и не простила. Ты должна помочь Гортензии преодолеть эти тягостные чувства, моя дорогая. Будь к ней снисходительней.
Камилла облокотилась на спинку кровати. Она только сейчас начала понимать, чем вызвана острая неприязнь, которую она читала в глазах Гортензии. К ее давним страданиям добавилось еще и оскорбление, нанесенное Оррином Джаддом. оставившим свое состояние дочери Алтеи и Джона Кинга.
— Может быль, тетя Гортензия потому и усыновила Бута, что решила никогда не выходить замуж?
Руки Летти копошились в груде бумаг, наваленных на кровать.
— Все это было так давно. Я… я не помню деталей. Полагаю. Гортензия почувствовала, что в ее жизни образовалась пустота, которую она хотела заполнить… ребенком. Я обрадовалась, когда в доме появился Бут. Он был таким важным, красивым мальчиком. И всегда знал, чего хотел.
— Почему она не усыновила грудного ребенка?