Грозовые ворота. Чеченская трилогия
Шрифт:
– Мам! Огради меня от оскорблений.
– Мама? – взорвался отчим. – Что мама? Теперь тебе никакая мама не поможет. Вот повестка в военкомат. Завтра в 10.00 быть на призывной комиссии. И вперед, в войска. Понял?
– Никуда я не пойду.
– Пойдешь. Еще как пойдешь. Не захочешь сам – милиция оттащит, будь уверен, я позабочусь об этом.
Костя никак не ожидал такого поворота. Идти в армию и раньше не входило в его планы, тем более теперь, когда он встретил и полюбил Лену. Но отчим от своего не отступит, это было видно. Чтобы репутацию свою сохранить, не отступит. Придется подчиниться, иного выхода просто нет. Не умолять же его!
– Не надо никуда меня тащить. В армию? Черт с тобой.
Костя забрал повестку, прошел к себе в комнату.
Он услышал, как захлопнулась входная дверь. Отчим ушел.
Костя вышел в зал, взял телефон, набрал номер. Трубку сняла Лена.
– Алло!
– Ленуль, это я.
– Я поняла.
– Нам нужно встретиться, срочно.
– Хорошо. Я буду в больнице через полчаса.
«Конспираторша», – подумал Костя. Сделала вид, что ее вызывают на работу. Но и ему надо поторопиться.
Костя вышел из дома, поймал такси и направил его к кардиологическому центру. Там они и встретились.
Разговор прошел трудно. Лена была убита новостью. Костя как мог успокаивал ее.
– Ты только жди меня, Лен.
– Мог бы и не говорить об этом. Как узнаешь, когда тебя отправляют, позвони обязательно, мне завтра на дежурство, вот номер отделения. Я провожу тебя. И не отговаривай меня. Господи, но как же это, почему так внезапно?
Наступил день призыва. Лена простояла возле здания военкомата под пронизывающим, иногда смешивающимся с дождем ветром почти полдня. Костя находился внутри здания. На часах было уже 14.00, когда репродуктор наконец начал озвучивать фамилии призывников, сообщая далее номера команд, к которым те были приписаны, откуда, куда и во сколько будет производиться отправление к местам несения службы. Среди прочих назван был и Костя. Его команда должна быть отправлена с железнодорожного вокзала через пять часов. Конечной станцией назывался поселок N, который ни о чем Лене не говорил, она не имела ни малейшего представления, где этот поселок мог бы находиться.
Пять часов! Но это до отправления. Значит, выйдут они как минимум на час раньше, чтобы добраться до вокзала. Еще четыре часа. Может, ей съездить домой, переодеться? Девушка порядком озябла. Но тут же отогнала эту мысль. А вдруг что изменится? Там, в военкомате. И Костю отправят раньше?
Или он сможет отпроситься и выйти, а ее не будет? Нет! Нужно ждать. Лена подняла воротничок легкой куртки, тяжело вздохнула и осталась стоять на месте, среди берез, которых тут, перед зданием, было много, и росли они, выстроенные, словно по команде, абсолютно ровными армейскими рядами.
Их команда задержалась в военкомате, и на вокзал они, человек сорок с сопровождением, добирались бегом. Поэтому времени на прощание с родными практически не осталось. Состав подошел с небольшим опозданием, и стоянку сократили до десяти минут, которых хватило лишь на посадку. Косте удалось на бегу попрощаться с Леной. И это вызывало ноющую боль в груди. Как будто скомканные проводы могли как-то предопределить их дальнейшую судьбу.
Сержанты, их было двое, под командованием офицера распределили призывников по местам, разделив команду почти поровну. Первая группа должна была выйти рано утром, другой же, в которую входил Костя, предстояло ехать еще полдня. После этого они ушли в передний отсек, и весь личный состав, как отныне именовались вчерашние пацаны, был предоставлен самому себе. Где-то затренькала гитара, и хрипловатый голос, явно подражая кому-то, затянул грустную песню о неразделенной любви афганца-калеки. Тут и там из сумок и пакетов на столы стали вываливаться продукты, которыми призывников укомплектовали родные. Появились и бутылки. С самогоном, водкой, пивом.
Эти приготовления обещали ночь веселую, но бессонную. Сосед Кости достал сумку.
– Угощайся, братан!
Костя тоже выставил объемный пакет.
– Давай вместе.
– У тебя пожрать есть? У меня припасен пузырь водяры.
– У меня тоже.
– Пойдет, литра на двоих хватит.
– Вполне.
– А ты, видать, не из работяг. Вон на тебе какой прикид. В таком и в армию? Отымут же?
– Черт с ним. Познакомимся?
– Колян.
– Костя.
– Ну че, Кость, – предложил Колян, – вздрогнем по одной?
Выпили, поговорили. Потом Колян прошел в тамбур покурить.
Костя взял пирожок. «Неужели весь вагон будет пить?» – подумал он, видя, как во всех отсеках стали мелькать кружки, стаканы, предвещая пьянку грандиозную. Но предположение его не подтвердилось. Сержанты, словно опытные охотники, появились как раз в тот момент, когда бутылки были выставлены на столики. Они прошлись по вагону, сметая на своем пути почти все спиртное.
Возразить призывники в большинстве своем не посмели, так как понимали, что любое неповиновение сейчас может в дальнейшем отразиться на их службе. Сержанты подтвердили эти опасения, когда кто-то все же пытался воспротивиться наглой экспроприации. Конечно, не все они изъяли, но угрозу всеобщей, неуправляемой пьянки предотвратили.
После того как сержанты вернулись в свой отсек с полными десантными сумками, оттуда вышел лейтенант.
Он был молод, может, года на три-четыре старше тех, кого сопровождал. И немного пьян. Примерно в той же степени, что и остальные.
Офицер прошел на середину вагона.
– А ну, внимание в отсеках! – начал он. – Всем повернуть свои черепа на меня и внимательно слушать. – Дождавшись, пока молодежь притихла, продолжил: – Итак! Вы все должны усвоить, что находитесь на службе в Вооруженных силах. А что это значит? А это значит, что ни одна персона из числа личного состава не имеет права даже чихнуть без разрешения. Понятно? Далее. Всем в течение десяти минут закончить ужин – и по полкам. Через пятнадцать минут все движения по вагону прекратить. В туалет или к месту курения в тамбуре ходить по одному и только с разрешения дежурного сержанта. В каждом отсеке будет назначен старший. Он же выполняет функции дневального, которые ему будут разъяснены тем же сержантом. И, предупреждаю, от вашего поведения зависит многое. Те, кто выходит утром, не тешьте себя надеждой, что можете игнорировать мои требования и борзеть. Обо всем я доложу тем офицерам, которые вас будут встречать. Вопросы?
– Товарищ лейтенант! А если будет, к примеру, невтерпеж, ну я имею в виду в сортир? А очередь прошла?
– Иди сюда, диарейный!
Из среднего отсека вышел молодой парень с большими удивленными глазами.
– Фамилия?
– Моя? Марков, товарищ лейтенант.
– Чтобы, Марков, случайно не обделаться, назначаю тебя до нуля часов бессменным дневальным по туалету и тамбуру. Сержант объяснит твои обязанности и права. Еще у кого будут вопросы? Нет вопросов? И правильно. В армии лучше не задавать много вопросов, чтобы не осложнить себе жизнь, – это мой совет вам. А это что за чучело? – спросил лейтенант, смотря на Коляна, который некстати появился в проходе.
Взоры призывников устремились на того, кого назвали «чучелом».
– А че такое? – непонимающе спросил Колян.
– Иди сюда! Ты что, дефективный?
– Нет, а че?
– Фамилия?
– Горшков.
– Ты где шлялся, Горшков?
– На «очко» ходил, а че?
– Ты придуряешься, – не выдержал лейтенант, – или по жизни дурак?
– Нет.
– Что нет?
– А ничего нет, – взъерошился Колян.
– Понятно. Ты в какой команде, Горшков? Во второй? Значит, нашей части повезло с тобой. Еще одним «промахом» будет больше.