Грозы медового месяца
Шрифт:
— Мало, — так же жестко сказал он.
— Марат, это же миллион долларов!
— Я знаю, что состояние отца огромно.
— Гораздо меньше, чем ты думаешь. После его смерти кресло генерального займет Сидоренко, и он потребует уступить ему контрольный пакет акций. Я — всего лишь слабая женщина.
— Ну, так продай, — пожал он плечами. Ему акции компании были не нужны. Только деньги.
– Контрольный пакет акций «СИлКоБытХима» стоит гораздо больше, чем миллион долларов. Не такой уж я идиот.
— Но я не смогу отдать тебе сразу
— Будешь отдавать частями. Мои условия таковы: половину всего. Только на таком условии я согласен не воскресать из мертвых.
— Да, но ты должен уехать за границу, — облизнула губы рыжая. Совсем как ее сестра.
– Сделаешь пластическую операцию…
— Чтобы уж точно не смог доказать, что я — сын покойного Дурнева. Ловко! — И повторил: — Ловко!
— Но ты сможешь начать новую жизнь. С такими деньгами! Ведь ты все это затеял из-за денег. Правда?
— Ты так думаешь? Впрочем, да. Я хочу стать знаменитым. Хочу снимать фильмы. И мне нужны деньги, много денег. Гораздо больше, чем миллион долларов.
— Марат!
— В общем, так: я согласен изменить внешность только после того, как получу все. Свою долю. И еще одно условие.
— Какое?
— Ты мне скажешь, где она.
— Я не знаю.
— Врешь, — спокойно сказал он. — Она тебе звонила. Причем недавно.
— Марат, я знаю только, что у нее есть любовник.
— Предположительно, это — бывший муж? Тот самый, по которому она сходила с ума? Адрес!
— Хорошо.
Геля еще раз облизнула губы, достала из сумочки блокнот и написала адрес и телефон. Он тут же схватил со стола мобильник.
— Марат, не стоит этого делать, — попросила рыжая.
— Замолчи. — Он набрал московский номер, но j телефон не отвечал. Набрал еще раз и еще. Долгие гудки. Сказал с сожалением: — Не берут трубку. Или их нет дома.
— Но когда-нибудь они вернутся, — пожала плечами Геля.
— Значит, мы должны сейчас ехать в Москву? — уточнил он, положив мобильный телефон на место. Он готов был броситься на поиски Эли немедленно.
— Да. Нам надо вернуться. Ты пока спрячешься на даче. Ох, лучше бы тебе сразу изменить внешность! Если хочешь, я найду хорошего пластического хирурга.
— Нет, — жестко сказал он. Потом поднялся со словами: — Ну, что? Пошли?
— Мне надо поспать хотя бы пару часов, -жалко улыбнулась Геля. — Я очень устала.
— Хорошо, — кивнул он и посмотрел на часы. — Сейчас половина седьмого. В половине одиннадцатого я тебя разбужу.
Геля кивнула. Потом без лишних слов стянула с себя толстый теплый свитер. Посмотрела на него и взялась за низ трикотажной майки.
Он брезгливо отвернулся к окну. Смотреть на нижнее белье мачехи не хотелось. Возможно, кто-то считал ее красивой женщиной. Но он никогда не воспринимал ее именно как женщину. Только как врага номер два. Врагом номер один до недавних пор считал отца. И вдруг подумал: Геля-то теперь — следующая в списке! Но как поступить, если его собственное будущее теперь зависит от этой женщины?
Вышел на балкон, достал сигареты. Там, в комнате, теперешний враг номер один укладывался спать. Сейчас он ненавидел ее еще больше, чем когда бы то ни было. Ловко мачеха обвела его вокруг пальца! Ловко! Но, если бы не предательство Эли, она бы осталась в неведении и уж, конечно, не очутилась бы в ночь убийства на лоджии с фотоаппаратом в руках.
Он вновь подумал о жене. У нее есть деньги, есть поддельный паспорт на другую фамилию, и она сбежала. Еще когда садилась в машину, которую он поймал, знала, что не поедет в аэропорт. Теперь это ясно. У жены было в тот момент странное выражение лица. Будто она его перехитрила. В чем? Тогда он не догадался, а сейчас посмотрел на все другими глазами. Эля и не собиралась ехать в аэропорт!
Когда вернулся в комнату, мачеха крепко спала. Он же долго стоял у кровати и боролся с собой. Боролся с мучительным желанием положить ей на лицо подушку и надавить руками изо всей силы, так, чтобы из алых сердечек брызнул сок. Давить и давить, пока не прекратятся ее конвульсии. Давить и…
Все-таки он с собой справился. Ведь Геля права: лучшее алиби — это быть мертвым. Если он умер еще за несколько часов до убийства отца, значит, никак не мог совершить это преступление. Ни у милиции, ни у службы безопасности, ни у «крыши» и мысли не возникнет, что сын Дурнева причастен к убийству. Как ему самому такая простая мысль не пришла в голову! Умереть. Но как в таком случае получить наследство? Только через Гелю.
В том, что мачеха его долю отдаст, он не сомневался. В конце концов это будет по-честному: все поделить пополам. Он имеет право на половину наследства как сын, она — потому что прожила с отцом три года и теперь, как ни крути, вдова. Вдов надо жалеть, со вдовами надо делиться.
Геля спала, а он все сидел в кресле и думал. Пытался найти какой-то иной выход из создавшейся ситуации и не находил. Выходит, придется играть по правилам, предложенным мачехой. Но это-то и раздражало больше всего! Геля навязала ему свою волю!
Вдруг обратил внимание на конверт с фотографиями, лежащий на столе. Схватил и стал доставать снимки по одному и разрывать их на куски. Легче не стало, ведь есть негативы, но все равно рвал. Потом сложил обрывки в пепельницу, щелкнул зажигалкой. Вновь задумался.
В том, чтобы считаться мертвым, есть свои преимущества. Кто не мечтал начать жизнь сначала, с чистого листа? И вот такая возможность представилась. Нет, рыжая права: воскрешать ему просто нет смысла. Негативы в надежном месте — это значит, что у нее есть сообщник. Ренат Гусев! Вот оно что! Шофер его узнал, но не сказал об этом. Негативы плюс свидетель. Нет, лучше уж оставаться мертвым. Интересно, Геля заплатила шоферу или тут пересеклись их личные интересы? В любом случае, эти двое договорились.