Грубая обработка
Шрифт:
Однако сейчас не это интересовало сержанта. Единственное, что ему было нужно, это изменение расписания дежурств таким образом, чтобы у него оказались свободными сорок восемь часов и прямо сейчас. Он грезил о пуховой перине и матрасах, в которых не только утопаешь, но в которых как бы паришь в небесах. И еще он мечтал о репатриации всех граждан китайского происхождения и о горячем кофе в настоящей чашке.
– Думал, что это вас заинтересует, – добавил Резник.
– В данный момент… – начал Миллингтон, но вовремя одумался. – Половина посетителей этого китайского ресторанчика разбираются в боксе, другие же слишком неповоротливы и
– Грэхем! Разве можно так говорить о гражданах, которых мы призваны защищать, – улыбнулся Резник.
– Каждый раз, когда на улице появлялись лошадь и повозка, мой дедушка выбегал на улицу с совком и лопатой. «Прелестная вещь для огорода», – так обычно он говорил.
– Извините меня, сэр. – Это был Патель, вежливо тронувший Резника за плечо. – Дежурный офицер говорит, что в приемной находится мисс Олдс, которая хочет видеть вас.
– Мисс Олдс, – повторил Резник. – Сделайте все как следует, и она, может быть, не слопает вас на завтрак.
Патель покраснел. Находившийся недалеко Марк Дивайн, прислушивавшийся с этому разговору, заулыбался.
– Как вы думаете, Грэхем, имеет это какое-либо отношение к вашему расследованию?
– Вполне вероятно, сэр, – вздохнул сержант.
– Введите тогда меня в курс последних событий. – Резник жестом показал на дверь своего кабинета. Пателю он сказал. – Извинитесь перед мисс Олдс и поинтересуйтесь, не хочет ли она чаю или еще чего-нибудь. Займите ее в течение десяти минут. Хорошо?
У Пателя не было большого выбора.
– Если постараешься, то получится… – прокричал ему вдогонку Дивайн, а затем, обращаясь ко всем, находившимся в комнате, заявил: – По тому, как краснеет этот мальчик, готов заключить пари, что он еще девственник.
Еще не было половины девятого. Миллингтон и команда из шести полицейских допрашивали посетителей и сотрудников китайского ресторана с самого раннего утра. Восемь человек были ранены и отправлены на «скорой помощи», трое задержаны, одному из них пришлось делать операцию, чтобы остановить сильное кровотечение и пришить на место несколько пальцев, отрубленных топором. Патель и Нейлор были в больнице и приехали оттуда всего час назад.
До сих пор вожак банды, на котором лежала ответственность за большую часть ранений, полученных потерпевшими, не говоря уже об ущербе, причиненном ресторану и предварительно оцениваемом сотнями фунтов стерлингов, продолжал держаться своей версии.
– Вам заплатили за то, чтобы вы пошли в этот ресторан и начали там беспорядки?
– Никто мне ничего не платил.
– Почему у вас топор?
– Это случайность. В тот день Ден вернулся от приятеля, у кого и занял топор, чтобы срубить старую сливу. Ее ягоды такие же кислые, как моча старой девственницы.
– Вы применили опасное оружие!
– А что бы вы делали, если на вас пошла половина «красных кхмеров», размахивавших разделочными ножами? Подставили бы другую щеку?
Парни, которые были с ним, или полностью ему подчинялись или же вообще ничего не знали. Для половины из них завершение этого вечера мало чем отличалось от других субботних развлечений.
Управляющий постоянно курил французские сигареты. Над одним его глазом виднелись швы, похожие на бабочку, его левая руна покоилась в широкой повязке, перекинутой через шею. Ему ничего не было известно ни о какой семейной вражде. Абсолютно ничего. Последний раз, когда он видел мистера Чао, тот ужинал со своим
Большинство свидетелей подтвердили, что беспорядки начали буйные и крикливые парни. В отношении же того, кто и что говорил, кому угрожал, их сведения были туманными. За исключением одного свидетеля такого рода, каких Миллингтон привык чаще видеть на скамье подсудимых. Здоровый детина, который сам получил несколько ударов, со странной фамилией, не то чешской, не то польской.
– Это тот парень, сэр, о котором я говорил вам…
– Клиент, который не побоялся вмешаться?
– Я думаю, поляк.
– Местный? Миллингтон не знал этого.
– Его фамилия – Грабянский. Может быть, вы его знаете?
Резник покачал головой.
– Я думаю, может, вам было бы интересно поговорить с ним. Выразить ему благодарность за то, что он сделал. Не так уж часто люди из публики решаются вмешиваться, когда происходят подобного рода заварушки.
– Может быть, позднее, – ответил Резник. – Наша главная задача – не спускать глаз с Сюзанны Олдс. Ни у кого нет предложений выдвинуть обвинения против Чао? Я думаю, что она здесь именно поэтому в этот ранний утренний час.
– Мне хотелось бы предъявить ему обвинение.
– Вызвать его для дачи показаний? Лицо Миллингтона выражало сомнение.
– Без свидетельских показаний…
– Хорошо, Грэхем. – Резник встал. – Время пригласить мисс Олдс разделить с нами таинства кухни нашей столовой.
Миллингтон обернулся у двери:
– Если речь зайдет о тройном бутерброде из яичницы с беконом с коричневым соусом, сэр, вспомните обо мне.
В свое время Сюзанна Олдс мечтала о карьере всемирно известной фигуристки – чемпионки мира по танцам на льду. В грезах не раз представляла картинку: слезы, вызванные национальным гимном в честь ее победы, еще не просохли, а она уже подписывает контракты, которые сделают ее сенсацией в мире профессионалов. Чтобы добиться цели, они ходила на каток каждый день после школы, а также утром по субботам и воскресеньям. Ее родители оплачивали ее поездки в Австрию, в Колорадо-Спрингс. Их расходы на поездки и на тренеров требовали немалых денег. Ради нее они пошли на жертвы: отказались от домика на юге Франции, от зимних отпусков для всей семьи, так как каждое утро ее надо было отвозить на тренировки и привозить обратно. И все ради чего? Фантазии. Она сидела перед телевизором днем по воскресеньям, когда показывали старые черно-белые кинофильмы, в которых Соня Хени выделывала на льду вслед за Ширли Темпл замысловатые фигуры, зашнуровывала ботинки с коньками, танцевала в объятиях Тайрона Пауэра, получала аплодисменты и призовые деньги, – таксе состояние, о каком Сюзанна никогда не могла даже мечтать.
В пятнадцать лет в Стритхаме Сюзанна Олдс попыталась сделать прыжок в три оборота, но упала и повредила ногу. Вот тан просто.
После трех операций на колене консультант сказал: довольно. Сюзанна поступила в университет, изучала историю и экономику. К двадцати восьми годам у нее были автомобиль от компании, квартира на втором этаже рядом с Фулхем Бродвей. Она была уверена в себе, имела хорошую дикцию, прекрасно выглядела в сшитом на заказ костюме, сама делала все по дому, знала статистику. Сюзанна Олдс и анализ рынка были в самых близких, как бы родственных отношениях.