Грубиян. Табу на невесту отца
Шрифт:
– Открою тебе секрет, – он склоняется ко мне, обдавая ушную раковину горячим дыханием, – ты тоже не в моем вкусе, монашка, но у тебя есть один большой плюс, – его руки рыскают по моему телу, сжимая ребра так, что сумасшедшее сердце спотыкается и ухает куда-то вниз, выбивая из самых глубин гулкое аханье. – Тебе нравится бросать мне вызов, а это охрененно возбуждает, – подтверждая свои слова, он обхватывает мои ягодицы, с жадностью сминая их большими ладонями и толкая меня навстречу своей каменной эрекции, которая буквально впивается в низ моего живота.
Ох-божечки-ежечки… А он не маленький. Понятно, откуда у него
Дыхание предает меня, вырываясь короткими и рваными толчками.
Я еще сильнее отворачиваю голову в сторону, будто это спасет меня от катастрофы, которая слишком близко и пахнет, как имбирный пряник на палочке, а еще как сигарета с ароматом кофе. Боже… Жар уже вовсю расползается по моей шее, превращая меня в податливую массу, оседающую в руках парня. Я еще никогда в жизни не млела так рядом с мужской особью. Особенно с такой придурковатой. Куда, блядь, делся мой иммунитет от мудаков? И почему, мать вашу, он такой высокий, горячий и действительно твердый?
Пропади все пропадом… Мне так хорошо, что хочется взвыть от несправедливости этого мира. Потому что не должно быть так. Не с ним!
Поэтому я говорю себе жирное нет. НЕТ! Только это «нет» улетучивается, когда блондин нащупывает языком пульсирующую венку на моей шее и безжалостно всасывает ее в свой порочный рот, а потом еще сильнее прижимает меня к себе, чтобы я задохнулась от его потребности потереться своим стояком о мое бедро. Раскрываю рот и судорожно хватаю воздух в горящие легкие, но и это становится невозможным, потому что он втягивает чувствительную кожу еще яростней и начинает сосать ее сильнее, после чего облизывает распаленное местечко языком, словно я гребаный леденец. И повторяет так снова и снова, заставляя меня наполнять пещеру эхом несдерживаемых стонов.
Посасывает. Стон. Лижет. Стон. Кусает. Стон.
Твою мать.
Я превращаюсь в сплошную феерию эротичных звуков.
И моя реакция лишь провоцирует блондина сжимать меня крепче и рычать между укусами грязные ругательства, доводящие до головокружения. Его становится слишком много. Он буквально повсюду, теплый мужской запах имбиря, табака и дерева такой сексуальный и чувственный, что сводит с ума, проникая в самые недра легких, будто я затягиваюсь крепким косяком. Господи… я практически ничего не ощущаю, кроме его умопомрачительного рта, внимания которого вопреки всему требуют мои болезненно налившиеся соски. С каждой секундой его руки двигаются грубее, дыхание слышится громче, а воздуха вокруг нас становится все меньше. Секунда, и гортанное рычание блондина пульсирующими кругами расходится по моему дрожащему телу. Бог мой… да он сам задыхается с каждым новым прикосновением ко мне.
Подонок оставляет мою шею, но только для того, чтобы вновь впиться в нее с ярой силой и вырвать из моей сжимающейся груди звонкий стон, рассыпающийся эхом в глубинах пещеры. Я даже не замечаю, как мои ногти оставляют полосы на мужской груди… Что я творю? Черт возьми… я должна остановить все это. Словно страшась происходящего, я как можно яростней впиваюсь ногтями в бронзовую кожу, вынуждая блондина со сдавленным стоном отстраниться от моей шеи, вот только он по-прежнему не отпускает меня. Вместо этого парень со смешком переводит дыхание, облизывая свои влажные губы, и располагает руки по обе стороны от моей головы, вновь нависая надо мной с горящими глазами.
Тяжело
Мой пульс зашкаливает, пытаясь убедить меня, чтобы я не ввязывалась в серьезную авантюру, колоссально рознящуюся с моей сущностью. Правда, складывается впечатление, что до этого момента я была совершенно незнакома с истинными желаниями, которые каким-то чудом дали о себе знать рядом с этим гребаным блондином.
Нервно облизываю пересохшие губы, отвлекаясь на пирсинг, красующийся на влажных губах и одновременно пытаюсь найти спасения от этого придурка, вот только каждый раз меня ждет тупик.
Где-то снаружи гремит музыка, а мы внутри безлюдной пещеры… мой крик даже никто не услышит. Но какого черта меня не приводит в ужас это умозаключение?
Парень снова пытается сократить расстояние, однако на этот раз я оказываю большее сопротивление, вцепившись руками ему в горло. И, проклятье, я делаю ошибку, потому что в этот момент он прикрывает глаза, испуская утробный звук наслаждения. Ахнув, резко одергиваю руки и еще сильнее прижимаюсь к неровной стене.
– Ты не кажешься трусихой. – Он открывает глаза, затуманенные поволокой желания, после чего широкие ладони неожиданно опускаются на мою талию и сминают ее, подобно стальным тискам.
С моих губ срывается глухой звук, но я душу свою растерянность, сжав пальцы рук в кулаки. До будущих полукруглых отметин на ладонях.
– Это не так, – выдавливаю из дрожащей груди, смотря на него сверху вниз. – Мне просто… – нервно облизываюсь и произношу решительнее: – Мне просто это не нужно.
Он насмешливо дергает проколотой бровью, большими пальцами поглаживая мой живот.
– Разве? – хрипло интересуется он, касаясь кончиком языка уголка рта. – Мне показалось, тебе это нужно. И даже больше, чем нужно.
Крылья носа раздуваются от того, с какой яростью я втягиваю воздух под тяжестью голодного взгляда. Его самомнение раздражает меня еще сильнее, жаль, что это раздражение не уменьшает пыл этого сноба.
Раздраженная и возбужденная в руках горячего обнаглевшего парня. Ну вот что может быть хуже? Ничего. Особенно если решение этой проблемы практически трется своим охренительным стояком о мое бедро. И я не чувствую себя униженной, нет, черт возьми, я становлюсь смелее и агрессивнее. Я еще никогда не ощущала себя вот такой… на пределе собственных возможностей. На пределе неизвестных мне эмоций. Чувствую себя вулканом, который вот-вот взорвется от сексуального напряжения. Да я буквально трещу по швам, словно варюсь в адском котле. И у меня все меньше и меньше шансов выбраться из него живой…
Опускаю глаза и медленно перевожу дыхание, но ничего не выходит. Мое тело горит и требует большего.
Безумие какое-то.
Сквозь частые вздохи я все-таки отыскиваю в себе мужество дать отпор высокомерному подонку и откидываю голову назад, чтобы по буквам выплюнуть каждое слово прямо в надменное лицо блондина.
– Нет. Мне это не нужно, – как можно серьезнее произношу я, на что получаю от подлеца лишь кривую ухмылку. – И для того, чтобы быть трусихой, нужно бояться. А я не боюсь тебя. Так что давай закончим этот цирк, я устала и хочу домой.