Группа крови на рукаве. Том IV
Шрифт:
Брежнева оглядела зал, свысока, словно холопам, кивнула нам. Мы синхронно кивнули в ответ.
— Итак, я подвожу итоги. У меня две недели, чтобы Петра выпустили. За это я оставляю себе сорок тысяч. Вы уничтожаете расписку.
— Все так и есть — Полумесяцев, глядя на Брежневу, забыл про тихий голос — Под гарантии Льва Ароновича.
Ну вот и все. Это то точно записалось.
Глава Гостелерадио уже собрался встать, когда я постучал пальцем по груди. Дал сигнал Арапову.
И тот как ждал — сразу зашел в зал. Ну о чем я? Конечно, он ждал — сам небось сидел на иголках. Самый главный арест в жизни — детям и внукам будет
— Товарищи, спокойно! Это МУР, майор Арапов — Владимир показал ксиву в зал — Проводится специальная операция.
Я увидел, как побледнел Полумесяцев, дернулся встать, но его тут же прихватили двое оперов справа и слава. Еще двойка придавила Ароныча к стулу.
— Товарищи понятые, прошу подойти ближе. Степан Николаевич, это ваш чемоданчик?
— Нет
— Эксперта сюда. Будем снимать отпечатки.
И понеслась. Пришел эксперт следственной группы, потом в зал зашли работники прокуратуры. Больше всех возбудилась Брежнева. Лезла везде, ахала, потом ее все-таки смог увести летеха. Так и не попробовал кавалер чешского пиваса, ну да ничего, теперь в Праге его точно запомнили. Как и меня. Ибо кололи мы адвоката жестко, на повышенных тонах. В той самой подсобке, где готовились к захвату. Проиграли пленочку — записалось все на ура, даже тихий голос Полумесяцева был вполне себе слышен, давили как могли. Хорошего следователя не было — два плохих. Я и Арапов.
Сначала Лебензон держался хорошо. Только вытирал пот со лба платком, ныл про свой адвокатский статус. Ученый гад. Пришлось разыграть с Аронычем театральную мизансцену. Ту самую, которую я обещал операм.
Арапов ушел к Полумесяцеву в соседнюю подсобке, я уселся на стул, начал обжигаясь пить горячий кофе, который принес мне в дрожащих руках официант.
— Сольет тебя Степан Николаевич, как пить дать сольет — я добавил в кофе сахара, помешал ложкой, дуя — Санкцию на ваш арест давал лично Брежнев…
В этом месте Лебензон совсем сник
—…кто-то должен сесть. По 174-й статье — Арапов мне перед операцией показал уголовной кодекс — Разброс большой. От трех до семи. Как думаешь, у кого будет сколько? Принимаю ваши ставки.
— По 174-й — возразил мне адвокат — Лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если в отношении его имело место вымогательство!
— Ты же пленку слышал? — удивился я — Сами придумали схему с распиской, сами принесли деньги, на них ваши отпечатки, какое вымогательство?!
— Вы вообще свидетель по делу и не имеете права вести допрос!
— А тебе еще и пункт первый УК светит — проигнорировал я Лебензона — Посредничество при взятке. С использованием служебного положения! От семи до пятнадцати. С конфискацией. Небось, немало нажил, Лев Ароныч, а?
— Прошу обращаться ко мне на вы!
А голосок то дрогнул! Сник адвокатишка.
— Вот и посиди, подумай, сколько тебе даст судья по совокупности. Двадцатку даст, как думаешь?
Лебензон молчал.
— Я думаю, даст. Как они там говорят? Путем частичного сложения?
— Да нет тут никакого сложения!! Что за юридическая безграмотность??
— Это ты про советские суды? — я ткнул пальцем в синий галстук адвоката — А про дело валютчика Рокотова слышал? Вижу по глазам, что слышал. Его вообще задним числом расстреляли. По третьему пересмотру дела!
Об этой истории в Комитете много судачили. Рокотова
— Вот и думай в сколько лет ты выйдешь из тюряги. Тебе полтинник?
— Пятьдесят два — Лебензон оглянулся — Товарищ Орлов, а нельзя ли мне воды
— Нельзя! В камере напьешься — я допил кофе, покрутил остаток на дне чашки — Говорят, на востоке умеют гадать по кофейной гуще. Вот тебе мой прогноз, Лев Аронович, поедешь ты шить варежки или валить лес. Очень-очень надолго.
Зазвонил телефон. Мы перешли ко второму акту этого марлезонского балета. Звонил Николай — муж Калиновской. Он был проинструктирован мной молчать в трубку — все разыграл я сам, без его участия.
— Да, я. Да сидим уже второй час с Аронычем, бьемся. Все бестолку.
Тот дернулся на стуле, потянул узел галстука вниз.
— Нет, не хочет помочь следствию. Что? Полумесяцев раскололся? Написал явку? А что в ней?
Я подмигнул побледневшему адвокату, театрально пожал плечами. Мол, а я что могу?
— Ну ясно, что валит на Лебензона все. Деньги привез, как гонорар? А не дофига ли гонорар адвокату? Ах, там целая команда, длинный процесс… А про меня что говорит? Встреча со свидетелем? Да… Жаль Ароныча. Паровозом идет и гудит на весь Союз. Громкое дело будет. Согласен, есть пленка. Но слышно там не ахти. Будут отмазывать, экспертиза такая, экспертиза сякая…
Я все сочувственно глядел на Льва. «Царь зверей» все больше сдувался. Интересно, купится на такой примитивный трюк? Ну это в 2000-х он был примитивный. А сейчас вполне себе…
Я попрощался, повесил трубку. Коля молодец, хорошо мне поддакивал. Прямо чувствую, как он сдерживал смех.
— Ну что, давай Лев Аронович прощаться. Тебя сейчас в МУР на Петровку, потом в Сизо — я встал, потянулся — Как говорится, каждый у нас в стране — кузнец своего счастья. И несчастья тоже.
— Подождите, Николай, а если… — Лебензон замялся — Я тоже напишу чистосердечное?
— Тогда совсем другое дело! — в подсобку зашел довольный Арапов, помахивая издалека бумажками заполненными от руки. Типа чистуха от Полумесяцева — Тогда я эти документики рву, мы с вами составляем свои.
Началась торговля. Майор требовал с адвоката не только все описать по взятке, но и сдать какие-нибудь другие делишки своего патрона. Лебензон пугался, отнекивался, но как говорится,коготок увяз — птичке конец. Трудно сначала сказать «да», а потом дать заднюю.
Через час чистосердечное признание было готово, оформлено по всем правилам. В нем адвокат расписал откуда деньги, кто придумал дать взятку и даже выдал секрет про то, что Полумесяцев хранит в домашнем сейфе доллары. Мол, видел, когда перегружали пачки с рублями в чемоданчик. А это было уже что-то.