Группа особого резерва
Шрифт:
Катя рассмеялась.
– «Вас какой документ интересует?» – «Подойдет любой, – ответил я, – кроме справки об освобождении. Например, корочки члена горсовета. Не знаете, осталась такая должность?» По его глазам, блеснувшим за стеклами очками, я прочитал: «Выправим любую, хоть горнистом в струнном оркестре».
– Ты спросил насчет качества ксивы? – спросила Катя, останавливаясь перед дверью и дожидаясь, когда Марковцев ее откроет.
– Конечно.
– И что он ответил?
– Вот его слова: «Плохой документ лучше, чем вообще никакой».
– Исчерпывающий
– «Говорите, корочки Московского горсовета? – продолжал Марк вполголоса. – Еще при Попове Гаврииле Харитоновиче было». Клерк даже приосанился. Потом вспомнил, что у него осталась где-то заготовка удостоверения работника правительства Москвы. Дальше загадал мне загадку: «Рабочий запорол четыре заготовки, тогда как мастер дал ему только три. Откуда взялась четвертая?..» Я приподнял руки: «Сдаюсь». – «Он запорол и образец тоже». В общем, я написал на бумаге свои данные – теперь я Земсков Сергей Михайлович. Когда-то у меня был паспорт на это имя. Его мне выправили в управлении контрразведки. Короче, на следующее утро получил корочки. К ним положен и должностной знак, но знаки в лифтерке не изготавливают.
– Лихо они работают.
– Это точно. – Марковцев первым подошел к конторке с двумя дюжими охранниками за барьером и показал одному из них корочки с золотым тиснением «Правительство Москвы» и гербом – святым Георгием Победоносцем на коне. Охранник попросил разрешения взять документ и, раскрыв его, прочитал: «Координационный совет по реконструкции центра Москвы». Этот удостоверение позволяло Марку открывать любые двери в центре столицы.
– Нам даны строгие рекомендации: проверять документы на предмет истечения срока. А здесь я такового не вижу.
– Когда истекает срок полномочий Лужкова? – спросил Марковцев.
– Но вы не Лужков.
– Зато я назначался на должность на срок полномочий самого мэра. Учи матчасть, сынок. И не вставай в позу. Я не в буфет заглянул, а по делу. Речь идет о реконструкции этого здания, а может, и сносе. – Видя, что строптивость не сходит с лица этого тридцатилетнего стража, одетого в темно-серый костюм, Марковцев прибег к испытанному способу. Деланно вздохнув, он посмотрел на часы и сокрушенно покачал головой: – У меня на заметке еще четыре здания. Передай начальнику, что я приеду через неделю. На бульдозере.
Охранник послал долгий взгляд на неприметную дверь в конце холла, за которой располагался кабинет Верестникова, «государство в государстве», как часто называли его сотрудники. Это две смежных комнаты, одна из которых представляла собой что-то среднее между приемной и баром. За подковообразной стойкой можно было перекинуться парой-тройкой слов с секретаршей, мастерицей по части безалкогольных коктейлей.
Его два дня не было на работе – устал и, сославшись на дела семейные, эти дни провел с семьей. А сегодня Коротков встретил полковника анекдотом: «Пилот с парашютом идет в хвост самолета, открывает люк и на вопрос пассажиров: „Что случилось?“ отвечает: „Проблемы на работе“. От него ничего нельзя было скрыть. Как и от охранника. Он стал свидетелем того, как мастерица готовила ему отнюдь не безалкогольный коктейль. По этой причине он не стал докучать шефу.
Охранник снял трубку телефона и связался с приемной Короткова. Переговорив с секретарем, он заполнил графы в журнале и выдал посетителям гостевые магнитные карты.
– Второй этаж, – объяснил он. – Поднимитесь по лестнице – и направо. Пройдите, пожалуйста, через металлодетектор. Металлические предметы выложите на стойку.
– Спасибо, – поблагодарил его Сергей, когда процедура проверки была завершена.
Широкая лестница с белоснежными перилами была устлана красной ковровой дорожкой. Настолько стерильной, что, казалось, обитатели этого здания порхали над ней.
Приемная Короткова находилась далеко от его рабочего кабинета, по сути дела, в холле, в который привела Марка и его спутницу широкая лестница. Необычно и стильно, подметила Катя, переключив внимание на секретаря, женщину лет тридцати пяти в строгом костюме серого цвета. Она поздоровалась, дежурно улыбнувшись, и связалась по селектору с боссом. И Катя, и Марк ожидали услышать ответ Короткова по громкой связи, но здесь царили свои порядки. Секретарь, больше похожая на референта, указала рукой на застекленные наполовину двери:
– Юрий Петрович сейчас примет вас. Плащ можете оставить здесь, – она сделала еще один жест в сторону пары массивных дубовых вешалок.
Марк принял ее предложение. Повесив плащ на вешалку, он открыл дверь и пропустил даму вперед. Они пошли просторным коридором, по правой стороне которого им встретились еще две комнаты с закрытыми дверями, типично служебные. И еще одна дверь, высокая и широкая, гостеприимно распахнутая. Катя успела шепнуть Марковцеву:
– Хоть намекни, какой у тебя план.
Сергей опередил ее на шаг и первым вошел в кабинет. Огромный кабинет, пол которого покрывали около десятка персидских ковров, а по углам стояли стилизованные под напольные канделябры торшеры. Сергей и Катя остановились посреди кабинета, в нескольких шагах от рабочего стола с изящно изогнутыми ножками, и переглянулись: хозяина в кабинете не было. Марк, оценивая богатую обстановку, бросил взгляд на то, что уже просилось называться обилием: на дверь. Она не сливалась со стеной, но создавала впечатление имитации, создавая еще больший уют и навевая мысли о скором приходе гостей. Или хозяина. «Скорее всего Коротков сейчас наблюдает за гостями, стоя за дверью», – предположил Марковцев.
Появление директора «Фирмы» было предсказуемым, но все равно Марк выставил ему за прием высший балл. Так встречают, по крайней мере, равных себе. В деловом английском костюме он походил на премьера и нес на лице такую располагающую улыбку, которая дается лишь с годами или после утомительных тренировок перед зеркалом. Улыбка была русской – Коротков не оголял по-американски зубы.
Марк сделал шаг ему навстречу. Они обменялись рукопожатиями.
– Хороший кабинет, – сделал Марк комплимент, демонстративно пробежав глазами по лепнине.