Группа первая, резус положительный
Шрифт:
– А вы, патер, откуда родом?
– Я из Канады, монастырь Святого Луки, провинция Онтарио. Позвольте узнать и ваше имя, сын мой?
– Хосе Алварес, честь имею!.. – щелкнул каблуками Сарматов. – Начальник отряда сандинистской пограничной стражи. И все же назовите ваше мирское имя, патер!
– Брат Патрик, в миру – Френсис Корнел, эсквайр. Вот наши разрешения на миссионерскую деятельность, выданные сандинистскими властями. – Священник протянул бумаги, скрепленные печатями.
Взяв документы, Сарматов отошел к «уазику», где стал внимательно их изучать. Затем он взял рацию и, старясь не шуметь, сказал в нее:
– Родригес, как слышишь?.. Прием…
– Слышу хорошо! Прием, – донесся из рации голос.
– У меня четыре миссионера. Направляются в индейские поселения. Документы в порядке… Прием.
– Команданте Ортега лоялен к церкви, – послышалось из рации. – Мы знаем о них… Они миссионеры, и только… Пропустите!..
– Под твою ответственность, Родригес!.. Прием.
– Согласен, амигос!.. «Патриа о муэрте!»
Скрывая раздражение, Сарматов вернулся к миссионерам.
– Примите мои извинения, святые отцы! – сказал он. – Продолжайте свой путь, но советую вам соблюдать осторожность.
– Да хранит вас бог! – склонился в поклоне патер. – Мы будем молиться за вас.
…Полыхало красное зарево от горящих построек. Автоматные и пулеметные очереди вспарывали тишину тропической ночи. Выли снаряды, летящие из-за реки. Их разрывы ломали и вырывали с корнем горящие кофейные деревья, разносили в щепы хлипкие постройки. Отсветы от пожара плясали в щелях укрытия. С треском обрушилась крыша навеса – языки пламени и снопы искр с гудением устремились к ночному небу. Огонь набрасывался на подготовленные к отправке мешки с кофе. Взвод капитана Морозова бросился к ним, но у него на пути словно из-под земли вырос Сарматов.
– Назад! – скомандовал он. – На фоне огня вы мишени!..
– Добро же горит! – возмутился Морозов. – Труд-то какой!
– Назад, капитан! Все облито бензином! – проорал ему в ответ Сарматов.
Из черноты сельвы слышался треск очередей и россыпью летели трассирующие пули, кромсая мглу увядающей ночи. Под этим шквальным огнем двое бойцов присели на корточки и затаились. Бурлак вскинул РПГ и ударил по сельве, откуда вылетали огненные стрелы. Взрыв выхватил из темноты деревья и переламывающиеся человеческие фигуры.
А в противоположной стороне плоскогорья уже полыхало красное зарево. Сарматов крикнул на ухо Морозову:
– Прикрой студентов со стороны реки. Уложи их в укрытие и проследи, чтобы они не высовывались!.. А мы к Алану на подмогу!..
– Есть, командир! – ответил Морозов и крикнул, обращаясь к бойцам: – Взвод, за мной!
Сарматов с несколькими бойцами бросились к БМП и, лихо развернувшись, помчались в сторону занимающегося зарева и полосующих небо трассирующих очередей.
– Хаутов, Хаутов?.. Прием! – орал в рацию Сарматов.
– Я, командир!.. Прикрой от реки!.. Лезут, как саранча, и каждый окоп пристрелян. Кто-то просвечивает нас, Сармат!.. Просвечивает!.. Прием.
– Да, похоже на то!.. Разберемся!.. Прикрываю правый фланг!.. Работай левый!.. Прием.
– Работаю левый!.. Работаю левый!.. Конец связи!..
– Суки! – крикнул Сарматов припавшему к ДШК Бурлаку. – У них одна группа отвлекает, а две другие бьют наверняка!..
– Это ведь уже вторую неделю продолжается, Сармат! – откликнулся тот. – Прав Алан – сидит какая-то сука где-то в районе индейских поселений и нас просвечивает!
– Так сандинисты там шмонали, ничего не нашли!
– Или не хотели найти! – крикнул Бурлак и снова припал к ДШК.
Огненные стрелы впились в силуэты появившихся сбоку людей. Силин со всего размаху послал в их сторону гранату.
– Заглуши мотор, – попросил водителя Сармат.
В наступившей тишине слышались стоны и ругань на испанском языке. Сарматов спрыгнул с БМП и полез в ту сторону, откуда доносились звуки. Силин и Бурлак следили за ним. Сарматов шарил по земле лучом карманного фонаря. Луч выхватывал скорчившиеся среди деревьев трупы и вдруг чуть поодаль от них уперся в стоящую на коленях фигуру в монашеской сутане.
– Факинг! Рашен факинг! – с ненавистью прохрипел монах, пытаясь перебитыми руками поднять автомат.
Силин ногой отбросил оружие в сторону и направил луч фонарика в лицо монаха.
– Брат Бартоломео!.. Вот ведь, мать твою, слуга божий, с крестом и пулеметом!.. – воскликнул Сарматов.
– Рашен сивиньи! Рашен факинг! Факинг! – захлебываясь кровью, прохрипел тот.
– И брат Сильвио здесь! – хмыкнул Сарматов, направив луч на лежащего навзничь человека. – Давай посмотрим, может, и патер где-то рядом свои богослужения проводит!..
– Осторожнее, командир! – предупредил Силин. – Они здесь успели мин понатыкать!.. Я их утром распатроню…
– Святые отцы еще и минеры по совместительству, – проскрипел зубами Бурлак и грязно выругался. Затем добавил: – А патер, видать, смылся! Ну, попадется он мне! Припомню я ему этот крестный ход!
Втроем они подняли потерявшего сознание монаха и понесли его к БМП.
Сарматов, уложив раненого на броне, взялся за рацию.
– Орхидея?.. Орхидея?.. Я – Снег! Ответь Снегу! Прием!
– Орхидея слушает, Снег! Прием! – донеслось из рации.
– Родригес!.. Родригес!.. Немедленно пошлите в индейские поселения людей и возьмите патера! С ним там еще один – брат Игнасио!.. Прием!..