Группа специального назначения
Шрифт:
Буторин молчал – приказа разговаривать не поступало.
– Ясно с вами, – хмыкнул Платов, – садитесь. Коган Борис Михайлович. – Он глянул на поднявшегося из-за стола человека с вытянутым лицом. – 34 года, женат, детей нет, родители умерли в 1932-м и 1934-м… Жена по ряду причин не репрессировалась… Уроженец города Николаев Украинской ССР, с 1929 года – служба в органах ГПУ. До ареста участие в Финской кампании – был оперуполномоченным особого отдела действующего полка… До кампании и после – следователь особого отдела ГУГБ НКВД в Псковской области… По отзывам коллег и начальства, не во всем согласен с линией партии, имеет особое мнение по вопросам проведения следствия; были случаи необоснованного закрытия дел и освобождения подследственных из-под стражи… – Платов оторвался от писанины и устремил долгий взгляд на фигуранта
Поднялся последний из приглашенных. Как-то причудливо смотрелись пятна румянца на его мертвенно-бледном лице. Он сглатывал, усиленно подавлял рвущийся из груди кашель.
– Рожден в 1910 году в Петербурге в семье служащих. Мать преподавала в институте благородных девиц, отец – инженер-путеец… Не женат. В органах ОГПУ с 1934 года, после окончания Ленинградского государственного университета им. Бубнова. Диплом по специальности «Международные отношения». Прошел подготовку на специальных курсах НКВД… Последнее звание в органах – капитан государственной безопасности. Несколько лет работал под дипломатическим прикрытием, выполняя важные задания – в советских посольствах в Германии, во Франции… Принимал активное участие в поимке белогвардейского генерала Миллера… – Платов поднял глаза, с любопытством посмотрел на фигуранта. Тот справился с позывами к кашлю, стоял, опустив руки по швам. Остальные тоже уставились на парня с невольным уважением.
Белогвардейский генерал Миллер, злейший враг советского государства, бежал в Европу в 1920 году. В эмиграции продолжал разнузданную контрреволюционную деятельность, был уполномоченным Врангеля в Париже, старшим помощником председателя так называемого РОВС – Русского общевоинского союза, объединившего бывших белогвардейцев. Осенью 1937-го началась операция НКВД по похищению генерала и замене его на посту в РОВС советским агентом Скоблиным. Операцию разрабатывали долго и тщательно, с привлечением «особого контингента» в Парижском посольстве. Миллера заманили на встречу с сотрудниками НКВД, действующими под видом немецких дипломатов. Проницательный Миллер почувствовал неладное, оставил записку своим соратникам, но на встречу все же отправился. Планы заменить его Скоблиным провалились. Но Миллера выкрали, доставили в Союз теплоходом «Мария Ульянова» и в 1939 году приговорили к высшей мере социальной защиты.
– Осенью 1940-го, – продолжал Платов, – был арестован по доносу коллеги, работающего при посольстве в Вене. По утверждению последнего, гражданин Сосновский неоднократно вступал в контакт с представителями польской и английской разведок… На допросе уверял, что стал жертвой ложных показаний, этой линии придерживался все время следствия, с присущим ему изощрением тормозя его. При этом имелись полностью изобличающие его доказательства враждебной деятельности… У вас такой вид, Михаил Юрьевич, будто вы хотите что-то сказать, но врожденная скромность не позволяет. – Платов с любопытством склонил голову. – Хорошо, сделаем исключение, что вы хотите сказать?
– Возможно, это неуместное замечание, гражда… виноват, товарищ майор… – голос у парня подрагивал, – произошла нелепая ошибка, которую никто не заметил. Львиная доля изобличающих меня свидетельств приходилась на показания моего коллеги Суровцева, который к моменту моего ареста был мертв уже в течение недели, а органы на сигнал среагировали моментально… Я считаю, что кто-то прикрылся моим хорошим знакомым, имели место подтасовки с фальсификацией, но этого предпочли не заметить…
Сосновский смутился, замолчал. Платов разглядывал его все с тем же любопытством.
– Виноват, товарищ майор, – выдавил заключенный, – конечно, это несущественно…
– Присаживайтесь, – кивнул Платов. – Будем считать, что мы познакомились… товарищи офицеры. Всех вас, конечно, интересует мысль: что происходит? Варианты – от самого худшего до самого лучшего. Прошу запомнить: обвинения с вас не снимаются, вы по-прежнему виновны перед Родиной. Вас не восстанавливают в званиях, должностях, не возвращают награды. Но у вас есть шанс искупить вину и даже полностью ее смыть… надеюсь, не кровью. Давайте забудем, что с вами происходило и что вам пришлось пережить. Это не имеет отношения к тому, что будет. У нас не репрессируют без оснований, и вы это ясно должны понимать. Существует нечто большее, чем судьба отдельно взятого человека.
Никто из вас не признал свою вину, не подписал показания и не свидетельствовал против коллег. Не буду говорить, хорошо это или плохо. Но вы упрямы, стойки и последовательны в своей позиции. У вас неплохие послужные списки… до ареста, разумеется. Вы имеете заслуги, можете работать головой, руками, участвовали в боевых действиях либо по роду деятельности имели к ним отношение. Все вы хорошо владеете немецким языком, можете работать в разных условиях. С сегодняшнего дня вы – специальная группа для выполнения особо важных заданий. Группа подчиняется лично наркому внутренних дел. Непосредственное руководство осуществляю я. Забудьте про свое прошлое – его нет и никогда не было. Действовать будете под собственными именами – незачем плодить сущности и все усложнять. Но это будете уже не вы – прошу вслушаться в мои слова. Прежние личности сгинули в тюремных камерах и отдаленных исправительно-трудовых лагерях. Их нет, про них забыли. Повторяю – у вас ОСОБАЯ группа. Особые полномочия, особая поддержка, право игнорировать любые приказы, если они исходят не от меня или наркома. В работе руководствоваться только целесообразностью. Про остальные категории, включая мораль и совесть, рекомендую забыть. На кону безопасность государства. В случае провала вам никто не поможет – это вы тоже должны понимать. Вы исчезнете, вместо вас придут другие. Предвосхищаю ваш вопрос: почему именно вы? Да, выбор не случайный, вы – результат долгого отсева. Мы присматривались к кандидатам, наводили справки. Родина дает вам шанс. Если кто-то решит отказаться – его право. Он вернется в камеру. Есть вопросы?
Люди застыли, боясь пошевелиться. Такое ощущение, что они перестали дышать. Ожидали чего угодно, но только не этого. Максим почувствовал, как по спине стекает липкий пот. Но дышать становилось легче, расправлялись плечи.
– То есть нас освободят, товарищ майор? – Он не узнал собственного голоса.
– Да, – кивнул Платов. – В случае согласия все ваши уголовные дела откладываются в дальний ящик, производство по ним замораживается, и вы выходите на свободу. Обещаю, что в случае успешного выполнения задания вы в тюрьму больше не вернетесь. В случае неудачи… сами понимаете. Но работать придется постоянно и упорно, ваша намечающаяся командировка – не единичная. Только так вы сможете искупить свою вину и стать полноправными членами общества. Еще один нюанс – как бы неприятно мне было об этом говорить. У вас есть родственники, и они постоянно будут находиться под нашим контролем. Постарайтесь не допустить необдуманных действий. Есть желающие отказаться?
Желающих не было. Люди смотрели друг на друга большими глазами, с волнением переводили дыхание.
– Отлично, – кивнул Платов, – на это мы и рассчитывали. На восстановление сил можем дать вам не больше трех-четырех дней. Еще вопросы?
– Мы можем увидеться с родными? – спросил Коган.
– Вопрос неуместный, Борис Михайлович, – поморщился Платов. – Вспомните, что я говорил две минуты назад. Вас нет, вы сгинули во мраке сибирских лагерей. По крайней мере, в ближайшее время об этом даже не думайте. Предупреждение – единственное и последнее. В случае попытки с кем-то связаться вас расстреляют незамедлительно. Еще вопросы?
– Но мы не можем не встретить знакомых, товарищ майор, – заметил Буторин. – Мы же не в вакууме будем работать, верно? Подобные ситуации крайне вероятны. К тому же мы остаемся под своими именами. Какие инструкции на этот счет?
– Стараться избегать щекотливых ситуаций, – усмехнулся Платов. – Уверяйте товарищей, что они ошиблись. О каждом подобном случае докладывать мне. Специалисты проанализируют возможные последствия. Надеюсь, в предстоящей работе такого не случится. Вы направляетесь на западную границу. Никто из вас в тех местах не работал. Будем надеяться, что обойдется. Шелестов в вашей группе назначается старшим. Не возражаете, товарищ майор? – В серьезных глазах Платова заблестела ирония.