Шрифт:
Вот иногда подумаю о чём-то, и просто в восторге нахожусь от того, как великолепно работает моя голова. Сам себе удивляюсь. Смотрюсь в зеркало и счастлив просто: неужели такие умные красавцы бывают?
Раньше, ещё по молодости, процесс раздумий состоял в том, что знакомые мне на это время речевые конструкции при формировании мыслей хаотично суетились, тыкались в известную различную информацию по теме, и не слишком слаженно выстраивались из неопределённых мыслеформ в законченную и чёткую мысль, хотя порой и ошибочную. Но все
То сейчас, когда я стал много старше, насобирал хранилище из жизненного опыта, впечатлений и воспоминаний, этот процесс размышлений у меня постоянно сопровождается какими-либо картинками из прошлого, или ассоциативными зрительными образами, которые услужливо подкидывает мой мозг. И этим, в процессе размышлений, он значительно облегчает понимание сути вопроса, формирование мыслей и выводов и их построение во фразы. Логических ошибок стало много меньше. Это так здорово! Столько умного в голове появляется, что порой даже всё и высказать не могу – слов не хватает.
А возможно, именно так и приходит старость?.. Когда мыслей умных много, а как у собаки – сказать не получается?.. Очень забавно ощущать… Ну, это так, между прочим… лирика… разминка перед серьёзным обсуждением, которое нам предстоит.
Начало истории моего «гениального озарения» было обыденным.
(Когда я пошучу по ходу своего рассказа, то буду об этом вас информировать, потому что мои остроты в основном только мне самому и понятны. Вот сейчас, перед этой фразой, я как раз блеснул юмором.)
Так вот, я размышлял над простым вопросом: – «Что такое богатство? Сколько это? И для чего оно человеку нужно?» Вот вы, к примеру, знаете:– «Зачем вам богатство и сколько его вам хочется иметь?».
Именно в этот момент я вдруг на первый взгляд совсем некстати, вспомнил эпизод своей юности.
В молодости я учился в военном училище, которое хоть и называлось училищем, как некое заведение из среднего образования, но фактически было институтом. У военных в то время вузы с институтским статусом традиционно было принято называть училищами: танковое, лётное, воздушно-десантное и так далее. Вот в одном таком обучался и я.
Училище было очень хорошо известно в Армии, имело исключительно уважительную и чуть хулиганскую репутацию, и отличалось от многих тем, что там давалась специальность самого широкого профиля и разносторонняя, всеобъемлющая подготовка. Скорее даже не столько хулиганскую, сколько этакую гусарскую, с присущей тем репутацией лихих воинов, покорителей женских сердец, вольнодумцев и сорвиголов.
Мы в совершенстве обучались стрельбе из многих видов оружия, включая иностранного, вождению различной боевой техники, и действиям солдат и подразделений на поле брани. В таких боях, в которых мы сами должны были бы принимать участие и этим боем управлять. А также, прочим армейским навыкам, которых было ой как много, и все очень непростые и физически трудные.
Поэтому одной из главных задач нашего обучения являлась физическая подготовка. Вырабатывались в нас высочайшая выносливость, умение через боль и различные погодные, экстремальные условия – жару, холод, пронизывающий ветер, преодолевать себя и добиваться выполнения поставленной цели. Перемещаться через развёзшие грунты и полевые раскисшие дороги, снег, пески, скалы. И в этих условиях совершать марши в полной боевой экипировке на многие километры и в основном только бегом. Если говорить обобщённо, то из нас готовили как минимум суперсолдат.
Нас вот так усиленно обучали универсализму для того, чтобы мы всё умели в боевых условиях. Ведь для младших офицеров главным способом подготовки личного состава и управления им в бою, когда вокруг стоит сплошной грохот, стрельба и разрывы, являлся самый первый в истории цивилизации принцип обучения и передачи навыков – «делай, как я». Именно поэтому мы в первую очередь сами должны были в совершенстве владеть знаниями и умениями. Всеми навыками тех солдат, которые контактируют с противником напрямую, и если так будет необходимо, то до рукопашной схватки.
Обычный день начинался с утренней зарядки в любую погоду. Причём из пятидесяти минут её длительности, сорок был бег на пять-шесть километров. Это зависело от нашего поведения накануне, или от того, как у ответственного офицера, который проводил зарядку, молодого в принципе парня, прошла ночь. А она могла пройти совершенно по-разному. Не зря в старину говорили: – «Шерше ля фам». А я бы от себя добавил, что делать это им нужно было бы очень заранее, чтобы эти «фамы» была где-то всегда поблизости, когда это бывает крайне необходимо молодому организму. (Опять шутка… так себе, кстати)… Впрочем, отвлёкся… И только лишь минут пять мы растягивали сухожилия, разогревались и разминались под руководством старшины роты различными гимнастическими упражнениями. Какой же для нас это был благостный отдых после взмыленного гона в высоком темпе, который часто и зависел от этих самых неизвестных нам «фам», и оттого, насколько они были капризные. Неожиданная взаимосвязь, правда? Одни ломаются… а курсантов.... скажем так, гоняют.
Таким было наше утро шесть дней в неделю.
А ещё в каждую неделю были три-четыре пары по физподготовке, уже днём на плановых занятиях, где мы тоже обязательно много бегали. Затем три раза в неделю как минимум на полигоне – огневая подготовка. И там же тактика и прочие армейские предметы, которые также были связаны с перемещением бегом на значительные расстояния.
Занятия, как правило, завершались в 15 часов, и мы шли на обед, а в 17 вечера опять начиналась спортивно-массовая работа, то есть всё тот же бег. Уже в более щадящем режиме, так как офицеры торопились собраться и до 19 часов вечера успеть, если повезёт, к своей и нашей радости отправиться домой. Но это получалось далеко не всегда, потому что по вечерам у них проводились разные совещания и подведения итогов. Так что часто служба для них заканчивалась в 21 час, кроме ответственных офицеров, которые были в подразделениях до 23 часов – до отбоя.
Конец ознакомительного фрагмента.