Грустить – это нормально. Как найти опору, когда в жизни все идет не так
Шрифт:
Другое исследование, Калифорнийского университета в Беркли, показывает, что люди, которые принимают, а не оценивают свои переживания, здоровее. Те же, кто избегал негативных переживаний или строго осуждал себя за переживание плохих эмоций, с большей вероятностью были в стрессе и имели расстройства настроения. Потому что если мы рассматриваем грусть как что-то неправильное или ненормальное, то с большей вероятностью патологизируем это переживание.
В своей книге «Утрата печали: как психиатрия превратила обычную печаль в депрессивное расстройство» [12] (в принципе, в названии уже все сказано) профессора социологии Аллан В. Хорвиц и Джером К. Уэйкфилд настаивают, что увеличение случаев депрессии в последние годы меньше связано с давлением современной жизни и больше с гипердиагностикой. Историк медицины Эдвард Шортер считает, что «любовная интрижка» психиатрии с диагнозом «депрессия» стала мертвой хваткой, утверждая, что большинство пациентов с депрессией также испытывают тревогу, головокружение, бессонницу и другие разновидности физических симптомов. Хорвиц, Уэйкфилд, Шортер
12
Оригинальное название: The Loss of Sadness: How Psychiatry Transformed Normal Sorrow into Depressive Disorder.
Американская психиатрическая ассоциация разработала «Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам» (DSM) – это увесистый том, который используют в США для диагностики всех психических расстройств. Первое издание DSM было опубликовано в 1952 году в попытке упорядочить разные взгляды на психические расстройства в США, но, когда дело дошло до большого депрессивного расстройства, DSM сосредоточилось скорее на симптомах, чем на контексте. А это означало, что больше не было разницы между «острым медицинским состоянием» и «обычной грустью». Любому, кто имел пять или более [13] симптомов на протяжении двух недель, можно было поставить диагноз «клиническая депрессия», даже если их сниженное настроение, аппетит и проблемы со сном можно было объяснить гораздо проще, например расставанием с партнером или финансовыми проблемами. Ранние редакции DSM также включали скорбную оговорку, что людям нельзя ставить диагноз «депрессия» в течение двух недель с момента утраты. Но в последней редакции DSM-5 (2013 год) этого нет, и граница между понятной грустью и медицинским состоянием окончательно стирается. Сторонники DSM-5 настаивают, что печаль – это общеизвестный предшественник депрессии, и, учитывая серьезный риск не диагностировать большое депрессивное расстройство, разумно было убрать эту оговорку. Но также это означает, что теперь проживание печали можно назвать патологией, а не рассматривать его как нормальное человеческое переживание.
13
На данный момент в DSM-5 перечислены следующие симптомы: «Присутствие, от определенного и возможного для определения времени, почти ежедневно и в течение большей части дня, одновременно в течение >=2 недель пяти из числа следующих симптомов, причем по меньшей мере одного из двух первых:
1) депрессивное настроение;
2) выраженное снижение заинтересованности почти всеми видами деятельности и/или связанного с ними чувства удовольствия;
3) повышенный или пониженный аппетит или же значительное снижение (не связанное с соблюдением диеты) или увеличение массы тела (например, 5 % в течение месяца);
4) бессонница или чрезмерная сонливость;
5) возбудимость или психомоторная заторможенность;
6) чувство усталости или потери энергии;
7) чувство собственной неполноценности или необоснованное чувство вины;
8) уменьшение продуктивности мышления, трудности с концентрацией внимания или принятием решения;
9) повторяющиеся мысли о смерти (не только боязнь смерти);
10) повторяющиеся суицидальные мысли без определенного плана, совершение попыток самоубийства или наличие плана совершения самоубийства.
Психологи в Великобритании и Европе должны использовать для диагностики Международную классификацию болезней (МКБ), разработанную Всемирной организацией здравоохранения. Но DSM сохраняет большое влияние, и ее используют для постановки диагноза многие практикующие специалисты в Европе [14] . Так что, по сути, все мы используем американский вариант. И, как говорит Цай, это проблема, склонность к пограничным ценностям, потому что американцы не очень-то любят быть грустными.
14
Согласно Национальной службе здравоохранения Великобритании, «новая версия DSM может иметь долгосрочные медицинские, а также культурные и политические последствия». https://www.nhs.uk/news/mental-health/aspergers-not-in-dsm-5-mental-health-manual/
«Первые поселенцы из Европы были самоотверженными, бесстрашными людьми, – говорит Цай. – Людьми, которые надеялись на позитивный исход, но были готовы принять риски и справлялись с негативными эмоциями и ситуациями, уходя от них, в надежде на что-то лучшее».
Для первых пионеров преодоление сложностей было добродетелью, в отличие от погрязания в неблагоприятных обстоятельствах. Следовательно, американский подход к психическому здоровью сейчас имеет тенденцию усердно смотреть вперед. Один из самых популярных психотерапевтических подходов – когнитивно-бихевиоральная психотерапия (КБТ [15] ) – это прямолинейное воздействие с целью снова крепко встать на ноги, которое нацелено на изменение негативных паттернов мышления. Многие пионеры КБТ [16] появились в США, и, пока европейские психологи находились под влиянием теории Фрейда «Вини во всем своего отца» [17] и оглядывались в прошлое, Америка предпочла двигаться вперед с надеждой на лишенное печалей будущее. Просто восприятие печали как проблемы, которую
15
Когнитивно-бихевиоральная психотерапия сочетает в себе приемы, направленные на рационализацию и обдумывание поведения, а также поведенческие или бихевиоральные техники. (Прим. науч. ред.)
16
Среди основателей современной когнитивно-бихевиоральной психотерапии американцы Джон Б. Уотсон, Розали Рейнер, Аарон Т. Бек, Альберт Эллис, Дэвид Х. Барлоу.
17
Фрейд уделял большое внимание прошлому своих пациентов, считая, что многие проблемы «растут» оттуда. Этот взгляд сохраняется в психоаналитическом подходе, но часто отсутствует у представителей других школ психотерапии. (Прим. науч. ред.)
После смерти принцессы Дианы, кажется, все мы в Великобритании официально можем публично проявлять эмоции (подробнее в главе 11) и, конечно же, постоянно смотрим разные реалити-шоу, в которых во время титров слышны всхлипы под музыку Джоша Гробана. Но можно ли просто поплакать в реальной жизни? Не боясь показаться чудаком и не испытывая смущения? Вовсе нет. И это глупо, потому что грусть нормальна и слезы нормальны. Мы всегда плакали. Нам суждено плакать.
– Плач – это способ попросить о поддержке во время сильного стресса, – говорит Эд Вингерхетс, «профессор по слезам» из Тилбургского университета в Нидерландах. Люди – единственные живые существа, которые могут плакать из-за испытываемых эмоций, и младенцы плачут, чтобы привлечь внимание родителей, тогда как взрослые могут плакать, сочувствуя другу или любимому.
Ученые раньше думали, что через слезы мы избавляемся от токсинов и гормонов стресса [18] , а сам плач приводит к производству эндорфинов и гормона хорошего настроения – окситоцина.
– Но после того, как мы поплакали, у нас не меняется болевой порог, чего можно было бы ожидать при повышении уровня эндорфинов и окситоцина, – говорит Вингерхетс, – и в слюне тоже есть гормоны стресса [19] . Но разве кто-то чувствует себя лучше после смачного плевка? – спрашивает он меня.
18
Эту теорию популяризировал биохимик Уильям Фрей в 1980-х.
19
Основной гормон стресса – кортизол. (Прим. науч. ред.)
– Никто? – опасливо отвечаю я.
– Именно!
Вингерхетс с коллегами обнаружили, что уровень кортизола действительно снижается у тех, кто плачет, но такой же эффект наблюдается у детенышей обезьян, которых забрали от матери, издающих сигналы бедствия. Поэтому мы не чувствуем себя лучше из-за того, что сливаем токсины: мы чувствуем себя лучше, потому что выражение грусти нас смягчает. Психолог Корд Бенеке из Кассельского университета в Германии сравнивал тех, кто плачет, с теми, кто не плачет, и обнаружил, что те, кто плачет, переживает меньше негативных агрессивных чувств, таких как гнев и отвращение, по сравнению с теми, кто не плачет.
– Теперь мы знаем, что плач – это то, что люди запрограммированы делать, и что слезы служат определенной цели, – говорит Вингерхетс. – Известно, что Чарльз Дарвин отрицал полезность слез, так что я воспринимаю свою работу как способ доказать, что он был не прав!
Справедливо.
– И… – тут я колеблюсь, не закидают ли меня камнями другие женщины, – правда, что женщины плачут больше?
– Ненамного, – признает он. Доказано, что тестостерон прекращает плач, а пролактин, известный тем, что отвечает за лактацию, снижает пороги, начиная с которых мы начинаем плакать. – Но также очень важно то, какие сообщения мы получаем от других людей через плач, – добавляет он. – Мы видим по нашим данным, что мальчики в возрасте 10–13 лет, например, испытывают сильное давление, чтобы не плакать, в отличие от девочек того же возраста. Для девочек плакать более социально приемлемо.
Хотя доказано, что мужчины и женщины плачут примерно одинаково, если случилось что-то серьезное: развод или смерть.
– Но женщины немного больше плачут по другим поводам.
Я надавливаю на него, и он рассказывает, что центральное чувство, когда человек плачет, – это не грусть, а беспомощность.
– Так что мы видим, что женщины с большей вероятностью расплачутся, если они фрустрированы или во время конфликта, потому что они чувствуют себя беспомощными и не могут выразить свой гнев. Даже если человеку страшно и он плачет, это связано с ощущением беспомощности, – отмечает он. – Если вам страшно, но вы знаете, как ускользнуть от саблезубого тигра, то включается режим «бей или беги». Но если вы в ловушке, скорее всего, вы заплачете, потому что будете чувствовать себя бессильным.
Я говорю, что эта теория звучит не очень благоприятно для женщин. Он напоминает, что для мужчин тут тоже одни минусы.
– Мальчики в юном возрасте выучивают, что плакать неприемлемо, – говорит Вингерхетс. Так что ко взрослому возрасту неудивительно, что мужчин очень редко можно увидеть плачущими.
Однако есть одна сфера жизни, в которой мужчинам традиционно можно плакать.
От слез футболиста Пола Гаскойна по прозвищу Газза на чемпионате мира в Италии в 1990 году до рыданий Майкла Джордана во время выступления в Зале славы баскетбола и Энди Маррея, когда он объявил об уходе из тенниса в январе 2019 года. Плач, связанный со спортом, долгое время считался нормальным.