Грустничное варенье

Вернер Елена

Это было действительно здорово. Лара вдруг испытала удовольствие оттого, что этот мужчина рядом с ней видит сокрытое, почти как она — но все-таки иначе. Но вслух она не позволила себе восхищаться чудесами его логики, наоборот, возразила:

— Не пойму, муж-то тут при чем? Может, это она сама…

— И одевается в стразы? Чиновница или врач — ни та, ни другая не оделась бы так. Надеюсь!

И Арефьев принялся поедать стремительно оплывающее в трескучую фольгу мороженое.

— А ты и правда психолог. Откуда у тебя это?.. — Лара была заинтригована. — Я никогда не слышала ничего подобного.

— Скажем…

Когда твоя жизнь зависит от того, насколько быстро ты соображаешь, кто перед тобой стоит… Ты начинаешь соображать очень быстро! — И даже жизнерадостный его тон Лару не обманул. Было в прошлом Егора что-то, о чем он не собирался откровенничать. И она вспомнила, что в ту самую минуту, когда впервые увидела его в ресторане рядом с Лилей, она уже догадывалась о существовании этого опыта. Только потом забыла. Вот интересно, знала ли об этом и Лиля?

Задумавшись, Лара все еще продолжала неосознанно посасывать палочку от эскимо, пока не наткнулась на взгляд Егора, который следил за ее губами со странным выражением. Спохватившись, она резко вытащила изо рта палочку и встала.

— Наверное, нам пора?

По пути к машине их обогнала давешняя женщина в юбке со стразами. У остановки ее уже ждал черный седан, и стоящий рядом тучный мужчина в костюме протирал платком лысину. Под лобовым стеклом машины белел пропуск с большим российским триколором и надписью «Городской суд». Значит, все-таки чиновник, — подумала Лара и, обернувшись к Егору, увидела, что он подумал о том же.

— Что так долго? — с неудовольствием вздохнул мужчина, когда жена кивнула ему.

— Да так, встретила знакомую. Едва отделалась! — она картинно закатила глаза.

Обходя автомобиль, дама поравнялась с Ларой и Егором. И внезапно Лара решилась.

— Вы должны помочь ей. Она ведь вас умоляла! — проговорила Лара негромко. Женщина застыла, испуганно прижав к груди сумочку — тоже со стразами:

— Что?

Но Лара и Егор уже перебегали дорогу перед приближающимся автобусом.

— А ты добрая! — перекричал Арефьев шум дорожного потока.

Лара поморщилась, оставляя реплику без ответа, и нажала кнопку на брелке, открывая припаркованный джип.

— Только, если тебя укачивает, ты лучше сразу говори, и я остановлюсь, — предупредила она. — Не хочу, чтобы ты терпел из последних сил.

— На переднем сиденье все будет хорошо. И потом… Ты уверена, что меня и правда укачивает? — в глазах Егора прыгали смешинки. — Может быть, я устроил маленький спектакль, потому что мне до чертиков надоело болтаться сзади?

— Ах ты… — она замерла, не находя нужного слова, чтобы выразить всю глубину своего возмущения. И чтобы не рассмеяться. — Ты что, правда все это подстроил?!

— Видишь ли, добрая Лара… — вкрадчиво начал Егор. — Ты никогда не узнаешь этого наверняка. И уже в любом случае не сошлешь меня на заднее сиденье. Вероятность, что я буду испытывать там физические страдания, никуда не делась. А ты… Скорее ты оставишь меня впереди, чем допустишь хоть малейший шанс, что не поверила хорошему человеку и отправила его на пытки.

— Ты невыносим!

И тут Егор улыбнулся — своей свободной, ничем не омраченной, почти легендарной улыбкой.

Такую улыбку она видела всего у двух людей в жизни. Первый раз это случилось на отдыхе в Крыму, лет восемь назад, когда они

с Лилей познакомились на ступенях концертного зала с ничем не примечательным парнем. Девчонки даже хотели отшить этого неловкого студентика, пока не увидели, как он улыбается. В тот день близняшки поверили в существование кэрролловского Чеширского кота, или, по крайней мере, в существование его улыбки, потому что видели ее прямо перед собой. Она жила, как и полагается, будто бы отдельно от своего владельца, который — без нее — был по-прежнему ничем не примечателен.

Егор Арефьев, вероятно, тоже имел к Чеширу какое-то отношение. Его улыбка зарождалась медлительно, почти лениво, в глубине глаз, а потом вдруг ошеломительно, ярко расцветала даже не на губах, а на всем лице целиком, так что невозможно было удержаться и не улыбнуться в ответ. Лиля, бывало, шутила, что хоть Егор и достался ей с своей чеширской улыбкой, но она так и не сообразила, улыбка ли прилагалась бонусом к мужу или, наоборот, муж к улыбке. И только сейчас Лара задумалась, насколько давно она видела эту улыбку в последний раз. Времени с того момента прошло намного больше, чем со смерти Лили! Не сказать, чтобы все эти месяцы Егор ходил угрюмым, но то были скорее ухмылки, усмешки или жалкие подобия того, что она когда-то видела и о чем сохранила — против своей воли — смутную тоску.

Глава 6. Подводное царство

Требовалось время, чтобы свыкнуться с меняющимся настоящим. И именно его-то у Лары и не было. Часы и события сжимались, как газ, нагнетаемый под давлением в баллон. Сколько прошло с того момента, как она повернула ключ в замке своей московской квартиры? Она даже не помнит, в какую сторону открывалась дверь и как выглядел тот ключ. Как выглядит ее дом, улица, вся жизнь, которая осталась — там. Дорога — вот что реально. Каждая остановка, заправка, обед, поход в кустики у обочины — все это было чем-то чревато, все это привносило едва ощутимый привкус, которому не было названия. Но то, что в первый раз казалось привкусом и тончайшим намеком, в седьмой начинало звучать как основной вкус, основной цвет.

Реальность.

Егор Арефьев. Давно ли он был врагом? Человеком, который не оплакивал ее сестру. Мужем, который не оплакивал свою жену. А полчаса назад они сидели и поедали мороженое, в центре города, о существовании которого Лара если и знала, то забыла, пока не отправилась в путь. И в мгновения, наполненные июньским светом и водяной пылью, вспыхивающей радугами, она не испытывала к нему прежней жгучей обиды и ненависти, хотя и очень того желала бы. Она не доверяла ему до сих пор — но он занимал ее мысли. И кто она после этого? Неужели этому сладкоречивому негодяю с богатым прошлым все-таки удалось ее обдурить? И где, когда именно это произошло — она проморгала точный момент.

Лара с усилием заставила себя мысленно вернуться к сцене трехмесячной давности, к следующему дню после смерти Лили — который был отчасти и днем ее смерти тоже. Могла ли она упустить что-то в настроении Арефьева? Недооценить его горе? Может быть, данные в уравнении были неверны с самого начала?..

Сидя за рулем, Лара хоть как-то могла справляться с беспокойством, но, когда она поменялась местами с Егором, тревога стала напоминать настырного котенка, лижущего ее мозг шершавым язычком без устали и перерыва.