Грустные и смешные истории о маленьких людях
Шрифт:
— Пусть паучек подкормится, — беззвучно шепчет Юрка и чувствует, что мухи ему совсем не жалко, а вот — ни столечко…
Не считая вполне удобным для себя присутствовать у паука на завтраке — без приглашения, Юрка тихонько качает головой, отходит к окну и задумывается…
Ну, вот — удивительно, как странно устроена жизнь. Взять хотя бы Юрку к примеру: активист, сто процентный общественник, не любитель сидеть сложа руки и самый что ни на есть пионер из пионеров, вынужден капитулировать перед летним безделием и задавать себе тоскливые вопросы:
— Что делать?.. Куда-б пойти?.. Чтобы это устроить?..
Ах, как скучно Юрке!.. Ах, как скучно….
А главное — и дома нечего делать.
Портреты царской семьи, что хранит у себя бабушка в сундуке — давно уже замазаны мучным клейстером, косточки, ерусалимских великомучеников заменены двумя костями неизвестного барана, и за старенькой ризой, — вместо иконы чудотворного Николы давным-давно красуется портрет славного казака — Кузьмы Крючкова.
Когда бабушка бьет земные поклоны перед «святителем» Крючковым, Юрка осторожно просовывает в дверную щель свой пионерский лоб к о любопытством следит за бабушкой и за Крючковым, и Юрке кажется, что Кузьма дергает разудало усом и подмигивает бабушке поочередно то одним, то другим казацким глазом.
Перед обедом Юрка решает смастерить книжную полку и, не откладывая решения в долгий ящик, приносит из кухни топор, из сарая доски, а с чердака длинные и невероятно ржавые гвозди.
Шум Юркинских работ привлекает не в меру любопытную бабушку в комнату, где тотчас же разряжается атмосфера и воздух наливается бабушкиным гневом:
— Фу ты, неугомонный, — сердится бабушка, — ну, и чего это ты новое баловство в комнате придумал?… Чего, спрашивается?… Сор разводить по комнате?…
А Юрка улыбается презрительно:
— Вообще вы, товарищ бабушка, зря волнуетесь… Мне нужна книжная полка, вот я и делаю…
— Выкину! Все равно выкину — угрожает бабушка — не допущу сору в доме!.. Слышишь ты?
— Эх, бабушка, товарищ бабушка — качает Юрка — укоризненно головой — совсем вы, как погляжу я — отсталый элемент… Жаль мне вас, — очень жаль, но…
— Я вот тебе покажу, как старших себя элементом называть, — ворчит бабушка, — погоди, придет отец-то, он тебе вспорет твой элемент… будешь ты бабушку ругать…
— Отсталая вы женщина, — отмахивается Юрка — здесь, можно сказать, человек целый день трудится над хозяйственным строительством, а вы такую бюрократию разводите!
Вечером отец подсаживается к Юрке и справляется озабоченно:
— Как дела-то у тебя?
Юрка жмет плечами.
— Ясно, что хорошо… Полочку вот делаю!
— Гм… А без полочки нельзя обойтись?
— Как же это без полочки? — удивляется Юрка, — а книги то куда же класть?
Отец думает, кряхтит, морщит лоб и со вздохом произносит:
— А может купим готовую?
— Не надо, — отмахивается Юрка, — я сам — своею собственной рукой устрою…
— Ну, ну, — встает отец, — делай как знаешь… Бабушка там что-то на тебя жалуется! Ты смотри, Юрка… Все-таки, как-никак, а старуха она…
Юрка досадливо морщит лоб:
— Уж очень несознательная она; совсем отсталое поколение!
— Ну, ну, — смеется отец, — а как ты ругал ее?
— Да я ее и не ругал вовсе… Я сказал, что она есть отсталый элемент; а если она не хочет быть несознательной, пусть запишется в женотдел…
Шел дождь.
Юрка лежал на подоконнике и с большим интересом наблюдал, как лопаются водяные пузыри, выскакивающие белыми — выкаченными — глазами мути на поверхности луж.
Интересное занятие, по всем признакам, обещало затянуться на весьма продолжительное время, если бы внимательный Юркин глаз не заприметил у водосточной трубы оборванного малыша, который очень смешно подпрыгивал на своих коротеньких ножках и, выбивая зубами лихорадку, свирепо дул в посиневшие руки, сложенные перед носом в жалкую горсточку.
— Эй, что ты делаешь? — окликнул его Юрка.
Малыш приподнял голову вверх и высунул было до половины свой язык (в виде ответа, или по другим причинам — неизвестно) но, очевидно, раздумав, тотчас же втянул его обратно и, щелкнув зубами, прохрипел жалобно:
— Мопсом меня звать… Беспризорник я…
— Мопсом? — удивился Юрка — разве ты собака, что так зовешься?
— Это — по уличному так, а в общем — Колькой кличут… Колькой Киселевым… Не слыхал, наверно?… Да где ж тебе слыхать! Ты мне вот что скажи — по душе только: папиросы, нет ли папироски у тебя? С утра не курил сегодня!..
Юрка удивленно открыл рот и полез пальцем в нос.
— Ты, значит, куришь по настоящему?… Такой маленький, да ведь это же вредно… Очень вредно… Ты не кури, слышишь?… Мальчикам нельзя курить!
— Холодно — вот и курим — сказал Мопс, — и вообще согревает оно мозгу человеческую и в грудях от него теплеет, дым-то: горячий он… Наберешь его в грудь и — держишь… Хо-ро-шо!
Мопс щелкнул зубами и деловито осведомился:
— А на счет шамовки? Не имеется случайно? Хлебца там или еще чего?
— Надо у бабушки спросить, — сказал Юрка и, взглянув на Мопса, подмигнул ему левым глазом — ух, смешная?…
— Кто? — поинтересовался Мопс.
— А бабушка… Да ты лезь сюда, — пригласил Юрка Мопса, — давай-ка руку… Гимнастику знаешь?… Ну?…
Мопс нерешительно подошел к открытому окну, потоптался на месите и, не обращая никакого внимания на протянутую руку Юркиной помощи, погрузился в глубокое размышление.
— Ну же — нетерпеливо крикнул Юрка, — лезь, быстро!
— А…
— Два…, Говорят лезь, — значит… Вот несознательность… тоже… Лезь, — торопил Юрка, — ну и тяжелый же ты — делился он впечатлениями, втаскивая Мопса за руку в комнату.