Грядущее вчера
Шрифт:
– Кэсс Хайнфил, – низкий насмешливый голос, – я рад.
Выстрел!
Голова ещё секунду назад хрипящего лысого мужчины превратилась в… меня затошнило. Лоб коснулся разомкнувшейся на моей руки Кэсса.
– Пойдём, – продолжил мужчина над головой, – Рэффи, вставай.
Я поняла, что обращались ко мне. Именно поэтому решила откликнуться на собственное исковерканное имя. Язык, казалось, прилип к небу, слипшись с ним так же крепко, как ресницы от слез.
Передо мной появилась рука в белой
– Ты портишь её, – беззлобно поторопил меня он, – поднимайся.
– Ч-что порчу? – прошептала я.
Даже это было очень тяжело сейчас.
– Саму себя, – хмыкнул он, вздёрнув меня на ноги движением всё той же руки, – идём. Догоним остальных.
Белая кожаная перчатка. У него был вид мужчины лет тридцати. Строгого. С широкими бровями, носом с горбинкой, волевым подбородком и карими глазами. Но не такими, какие бывают у всех. В моём сравнении коричневый в них смешался с кровью от безжалостного убийства сейчас и тех, что он уже совершал, породив оттенок, который невозможно было описать словами. Цвет смерти.
– Я не хочу умирать, – не сдержала всхлипа, глядя в его глаза, и судорожно поднималась, опираясь дрожащей рукой на белую перчатку.
Мужчина сперва замер, затем придирчиво осмотрел меня, а после дёрнул ближе к себе, сжав в тугих крепких объятьях и прошептав на ухо:
– Untersuchung.
Я шагнула дальше от него, аккуратно вынула свою ладонь из его и медленно попятилась, наблюдая за сменой эмоций на его лице. Сомнение его прерывалось негодованием и удивлением. Несколько раз в независимой последовательности.
– Рэффи, – нахмурился он, – это не хорошо.
Я мотнула головой. Так же опасливо и не сбивая шагов.
– Меня зовут Ауфэр, – голос дрогнул и был ужасно осипшим, – простите, но для вас только так.
От него послышался хмык, а после кивок.
– Я прощаю тебя, Рэффи. Neustart.
В голове осталась только одна мысль – бежать! Я дёрнулась.
– Нет? – удивился вновь мужчина, – Traum.
Ноги подкосились. Я успела запомнить приближающуюся землю, прежде чем в глазах стало темно.
***
Легкая ненавязчивая мелодия проникала в уши. Колёсная лира, кажется. Смутно знакомый мотив. Хм. Кажется, кто-то повторял мне об этом совсем недавно. А я смеялась и восхищалась тому, как музыка плавно выходит из деревянного ящика.
У него был талант. Он называл это блажью.
Я открыла глаза и взглянула на источающую звук колонку у самого окна. Неживая мелодия будто только от осознания начала вгрызаться в голову калибром толстой столовой вилки с посеребрённым основанием.
– Я велел тебе спускаться, Рэффи, – беззлобно сказал, поправляя воротник рубашки, мужчина, – а ты решила заняться прослушиванием старья. Ничего нового, – он усмехнулся, – ты же понимаешь, что если ты не встанешь и не начнешь одеваться, то мы опоздаем.
Он только что вышел, кажется, из ванной и подошёл к оцепенело лежащей на кровати мне. Я и представить не могла, что мне сейчас делать и что отвечать. Стоило бы придумать какой-то банальный ответ, однако в голове вертелись странные образы. Например, отсутствующие на его руках белые перчатки.
Догнали ли они ту девушку, которая меня спасла? Жива ли она?
– Волосы… мокрые, – только и произнесла я, наблюдая за тем, как с бронзовых прядей капает влага, делая недавно выправленный ворот сырым.
Он едва заметно повёл бровью, приблизился к кровати и навис надо мной, вытянув вперед руки. Я ждала чего угодно, но не этого.
– Запонки, Рэф, – указал подбородком на прикроватную тумбу он.
На ней обнаружилась небольшая шкатулка.
Заставлять себя садиться было тяжело. Настолько же непросто, как открывать трясущимися руками коробочку, доставать из неё заколки и примерять их сперва к одной его руке, а после – другой.
– Волнение перед речью? – его губы искривились в улыбке, – ты выглядишь крайне живой.
Я, всё это время не решавшаяся посмотреть на лицо, дёрнула ими вверх, встретившись с кроваво-карим оттенком его глаз.
– Я не подготовила её, – быть может солгала я.
Может та, кого я не помню, сделала это до того, как проснулась я. По крайней мере именно так это выглядело. Возможно меня накрывает Альцгеймер или другая тяжелая болезнь, а потому мне стоит рассказать ему, что случился приступ. Или… я боялась узнать его реакцию.
Не хотела. От человека, с лёгкостью убившего того лысого мужчину, каждый вздох воспринимался как приговор.
– Вставай, Рэффи, – поторопил меня, отходя к колонке с музыкой, мужчина, – тебя ждёт платье.
Его пальцы нащупали на сенсоре выключение. Теперь стало ещё страшнее – нас обволакивала тишина.
– Речь пишу каждый год я, если ты забыла, – он вернулся к кровати и протянул мне ладонь, – написать что-то нечопорное тебе не дано. Поднимайся.
Я вложила свою руку в его. Меня буквально подняли и заставили протащиться до кресла в углу комнаты.
– Я пишу только чопорные речи? – замерла перед ним как можно прямее.
Уверенные пальцы развязали пояс на халате, поднялись вверх и сбросили его с моих плеч на пол, медленно и с явным наслаждением ведя по обнаженной коже. На мне остались лишь чулки и нижняя часть белья.
– Буквально сочиняешь документальную статью, – его пальцы нежно двинулись вверх по щеке.
Спины касался лёгкий поток воздуха из окна. Я пыталась держать глаза в спокойном состоянии. Даже представить боюсь, что сейчас происходит с моими зрачками.