Грязь, пот и слезы

Гриллс Беар

Вскоре я стал мерзнуть, так как моя одежда насквозь промокла. Я дрожал от холода, но думал только о том, чтобы справиться с этим испытанием.

К утру я настолько продрог, что даже обрадовался, когда нас отправили в обычный для этого часа марш-бросок. Я чувствовал, что внутренне словно перешел какую-то грань, стал немного другим. Мне уже было все равно, насколько мне холодно, сыро, болят ли у меня руки-ноги и все тело. Я стремился только к одной цели – успешно закончить этот день.

После двух часов бега вверх-вниз по крутому карьеру, после бесконечных отжиманий в грязи нас, оставшихся рекрутов, отвезли вниз.

Мы были грязные, мокрые и совершенно измотанные.

И невероятно возбуждены.

Я без сил упал на дно кузова. Первое испытание было пройдено.

Глава 48

В следующие выходные испытания проходили в особенно тяжелом районе Уэльских гор – отдаленном, необитаемом, где было еще больше болот с кочками, поросшими пучками высокой травы, которая, словно путы, охватывала щиколотки и страшно мешала идти.

Среди рекрутов она была известна под выразительным названием «Чертова дыра».

Первый марш начался для меня неудачно. Я не смог выдержать темп и вскоре стал отставать. Почему у меня это часто происходило в самом начале? Может, я слишком нервничал?

Приближаясь к первому кемперу [9] , я злился на себя за то, что не могу идти быстрее.

К тому же я дважды заблудился на этой громадной заболоченной территории, и мне пришлось потратить драгоценное время на то, чтобы добраться до какого-нибудь места повыше и сориентироваться.

Видно, просто это был не мой день. Я не понимал, почему я такой уставший и раздраженный, когда мне следует быть энергичным и спокойным. Меня охватила растерянность, я не знал, как прекратить это отставание, и с каждой минутой все больше выбивался из графика.

9

Кемпер – автофургон, оборудованный кухней, спальными местами, туалетом.

У второго кемпера я выбрал неверное направление, и это опять стоило мне времени – времени, которое мне и так нельзя было терять.

Ошибка состояла в том, что я выбрал дорогу в обход горы, а не через нее. Такое решение я принял в минуту слабости, потому что слишком устал и надеялся сэкономить силы, – и оно оказалось катастрофическим.

В любом случае круговая дорога, хоть и проходила по более ровному месту, была более длинной и утомила меня еще больше. Осторожность не всегда идет на пользу. Порой лучше просто идти приступом на эти горы.

Когда я добрался до следующей контрольной точки, офицер заставил меня долго отжиматься на вязкой почве, не снимая рюкзака, в наказание за то, что последние триста ярдов я шел по тропе, а не по болоту.

Неожиданное наказание задержало меня на целых пятнадцать минут, так что теперь я уже намного отставал от графика.

Наконец он меня отпустил, но велел перейти вброд глубокий, по пояс, ручей с очень быстрым течением, запретив воспользоваться мостками. Он сделал это нарочно, чтобы я разозлился.

Теперь с меня буквально текла вода, и я едва стоял на ногах. Кое-как я преодолел около сотни ярдов, чтобы скрыться из вида, а потом рухнул на землю. Я хотел немного отдохнуть и прийти в себя. Меня трясло как в лихорадке.

Но офицер следил за мной и приказал мне вернуться:

– Что, парень, хочешь сойти с дистанции?

Он не угрожал мне, просто говорил честно и откровенно. Он же видел, что я совсем раскис.

– Нет, сэр.

И я, пошатываясь, повернулся и побрел дальше.

– Тогда давай вкалывай, наверстывай время!

Мне ужасно хотелось, чтобы решение выйти из игры за меня принял кто-то другой. Я почти надеялся, что он снова окликнет меня и снимет с дистанции. Но он этого не сделал. Решение уйти должен принять ты сам.

Но что-то заставляло меня не останавливаться, идти дальше.

Я понимал, что отказ от борьбы не дает ничего хорошего, что после окончания тяжелой работы будет много времени для отдыха. Но все это легче сказать, чем сделать, когда ты весь разбит и шатаешься на ходу.

Следующий подъем по болотистому, утыканному кочками бесконечному склону горы я никогда не забуду. Я был совершенно измотан. Кое-как мне удавалось сделать пару шагов, а потом я падал на колени под тяжестью рюкзака. У меня началось головокружение и сильная слабость, как во время тяжелой болезни, когда ты пытаешься встать с постели.

Я то и дело спотыкался и падал.

На вершине мне стало легче, правда, совсем немного. Я отчаянно подстегивал себя, стараясь наверстать время.

Наконец я увидел наши грузовики, стоявшие на площадке около моста у подножия горы.

Я бегом спустился к мосту и отметился на контрольном пункте.

Увидев остальных рекрутов, собравшихся в кружок под деревьями недалеко от входа на мост, я понял, что опоздал.

Над индивидуальными спиртовками поднимались дымки, рекруты готовили себе сладкий чай. Я представлял себе, как ребята молча возятся под своим навесом, стараются восполнить недостаток воды в организме и разобрать снаряжение перед ночным маршем.

Офицеры ничего не сказали, просто отправили меня к остальным ждать дальнейших приказаний.

Когда наступили сумерки, нас выстроили в шеренгу.

И снова объявили:

– Итак, следующие рекруты отстраняются от участия в ночном марше. Они не прошли сегодняшний экзамен.

Я стоял и ждал. Были названы четыре фамилии. Затем офицер взглянул на меня – холодно, бесстрастно.

– И Гриллс.

Глава 49

После меня было объявлено еще несколько фамилий, но я уже ничего не слышал.

Я проиграл, потому что не уложился в норматив. Не сказав ни слова в утешение, офицеры велели отчисленным идти в лес и дожидаться рассвета.