Грязная сказка
Шрифт:
— Считаешь пора?
— Не, ну, можешь и дальше надеяться, что рассосётся.
Руки у Тани тряслись, когда она открывала скользкую упаковку. Таня хотела зажмуриться, чтобы дать себе ещё хоть пару секунд, но не успела — две красные полоски появились практически мгновенно.
Она не знала плакать ей или смеяться. Она не знала, что вообще теперь с этим делать. Она вернулась в комнату, потому что не могла думать, боялась остаться сейчас наедине с собой.
Лялька поняла всё по её лицу.
— Ну
Глава 31
Наши дни
ВЛАД
Влад и сам не заметил, как Лера вошла в его жизнь. Как спутник, сбившийся с орбиты, он вдруг стал вращаться не вокруг Солнца, а вокруг Луны.
Они и были в его жизни как Солнце и Луна. Таня — яркая, чувственная, испепеляющая, и Лера — холодная, рассудительная и остужающая его пыл.
После встречи в аэропорту, он старался не думать о Тане. Слишком больно. Слишком остро. Слишком глубоко. Она сидела в его сердце как острый нож. Но вырви — и истечёшь кровью. И Влад пытался жить с ним.
Он не пробовал её забыть, и даже не старался. Он ни разу не смог этого сделать ни разу за двенадцать прошедших лет, а Лера, как бы ни казалась ему поначалу похожей, была не Таня. Не Она. Влад гнал от себя любые мысли и воспоминания, стараясь сосредоточиться на ежедневных делах. На Лериных делах.
Оставшись практически без работы, он ходил в офис изредка, да и то чаще поговорить с матерью, которую на работе застать было проще, чем дома.
— Я на пять минут, — заглянул Влад в её кабинет.
— Что, даже не присядешь? — хмыкнула она. — Кофе? Тортик?
— Не, мам, какой тортик, — он обернулся и, окинув взглядом стол, заставленный всякой снедью, сморщился. — Только здоровая пища. Овощи, сыры, творог, рыба на пару.
— Мннн… Как всё запущено-то, — огромное кресло заскрипело, когда женщина встала. — У тебя вообще всё в порядке?
Она сначала осмотрела его со стороны, потом подошла ближе и, не задумываясь, задрала на нём свитер.
— Ремень утянул до следующей дырки, живот скоро в спине прирастёт.
Влад не успел возмутиться — мамина рука его отпустила.
— Не нравится мне твоя худоба. И цвет лица тоже не нравится, — она покрутила из стороны в сторону его голову, взяв пальцами за подбородок и заглядывая в оба глаза по очереди. — Я понимаю, что твоя балерина ничего не жрёт, но ты сам-то нормально питаешься?
— Мам, — отмахнулся он и сел на подоконник, такой же широкий и удобный, как и в его кабинете. — Всё со мной
— И чем же это ты так занят?
Редко можно было застать тот момент, когда его мать не курила, а разговаривала — вообще всегда с сигаретой.
— Можешь не отвечать, — закурила она и присела рядом, не дожидаясь от него ответа. — Ты возишь ей обед, занимаешься её контрактами, следишь за её костюмами, режимом дня, диетой. Сынок, ты с ней, хотя бы, спишь?
— Так, всё, — Влад встал. — Я не буду с тобой это обсуждать. У нас всё хорошо. Возможно, мы даже поженимся.
— Сынок, да какой из тебя муж? — Назарова тяжело выдохнула, выпустив облако дыма. — Ты ей, скорее, нянька. Носишься с ней как с писаной торбой. А что имеешь взамен?
— Мам, — развернулся он к ней и засунул руки в карманы. — Она — прима-балерина. И очень талантливая. Это её жизнь — сцена, выступления, тренировки. И, если я могу сделать её жизнь проще, лучше, комфортнее, то почему — нет?
— Потому, что ты прав, — докурила она в одну затяжку и затушила окурок. — Это её жизнь. Её, не твоя. Сомневаюсь, что она родит тебе ребёночка, о котором ты так мечтаешь, если вдруг у вас что-то и получится. Это роскошь для неё, тем более, в таком возрасте. Она будет делать карьеру. Уверена, она даже говорить об этом не хочет.
— Нет, мы обсуждали, — он перекатился пару раз с пятки на носок, глядя себе под ноги. — И решили, что возьмём ребёнка из детдома. Она же сама, считай, детдомовская.
— Когда? Зачем? — Назарова достала следующую сигарету и крутила её между пальцами. — Чтобы ты стал кормящей матерью? И посвятил себя дитю? Да твоя балеринка этого ни за что не допустит. Кто же тогда будет нянчиться с ней самой?
Влад молчал, пока его мать закуривала. Она никогда не говорила глупых вещей. Но в этот раз он не хотел её слушать. Лера стала тем единственным лучиком света, что озарял теперь его жизнь. Пусть тусклым, пусть холодным. Но Влад чувствовал себя нужным, полезным, был постоянно чем-то занят, и это давало ощущение наполненности жизни. О большем он уже и не мечтал.
— Ты знаешь, — женщина выпустила колечко дыма в потолок. — Когда я думала, что ты у меня голубец, не поверишь, я была счастливее. Я решила, что раз в этом твоё счастье, то я смирюсь. Но твоя балерина открыла мне глаза, — Назарова недобро засмеялась. — Я знаю, ты скажешь, что мне никогда не нравился твой выбор, но ведь и ты никогда не женился по любви. И всё же эта девица мне не нравится. И она это знает. И я ей тоже не нравлюсь. И однажды, помяни моё слово, она нас с тобой поссорит.
— Мам, я сам с тобой поссорюсь, если ты не прекратишь полоскать мне мозги, — он посмотрел на часы. — Извини, но мне, правда, пора.