Грязная Земля. Том 2
Шрифт:
Изольда лежала на своей кровати. Рядом стоял отчим. Он был в одних трусах и его рыхлое тело белело над Изольдой.
В паре метров за спиной отчима стояла фотокамера на треноге и напольная лампа в приглушённом вечернем режиме, создающая желтоватое уютное освещение.
– Ишь ты, у тебя и глазки открылись! – с радостью и лёгкой неуверенностью произнес отчим. – Хорошие фото получатся…
Он поднял руку, в которой оказался небольшой пульт, нажал кнопку. Раздался стандартный щелчок
Отчим её опоил, раздел, разделся и фотографирует голой.
От гнева Изольда смогла приоткрыть рот и просипеть пересохшим ртом:
– Ты… Урод…
Хованский дёрнулся, отступил, на его лице отразилась паника. Но он быстро овладел собой. Похоже – он был всё же готов к этой ситуации. Он суетливо нагнулся, зашуршал нейлон… А потом Георгий поднялся обратно с бутылкой воды в руке.
– Ты же пить хочешь, да, детка? Ротик совсем пересох… А нам нужен мокрый ротик, хе-хе… Сейчас попьём и будем баиньки до завтра… И всё забудем…
Отчим нагнулся к Изольде, свинчивая крышку – и сунул бутылку ей в приоткрытый рот. Изольда забулькала, пытаясь не пить, и дышать носом. Вода потекла на подушку. Но Хованский зажал нос девочки пальцами. Она не смогла долго бороться – и рефлекторно глотнула воду, чтобы вздохнуть. Подавилась водой, закашлялась. Её руки, наконец-то, смогли слабо пошевелиться, сбрасывая тяжкое оцепенение – но было уже поздно.
Да и не смогла бы она сейчас бороться.
– Ну вот и молодец, – облегчённо сказал отчим, убирая бутылку. – Хорошая девочка, получишь свою награду…
Изольда, на миг оставшаяся без присмотра – подтянула слабую руку ко рту, повернула голову в сторону, сунула два пальца в рот – и её снова вырвало, теперь уже на лицо и подушку.
Отчим выматерился.
– Ничего, – сказал он сквозь зубы. – У меня салфеточки есть, сейчас тебя протру, будешь снова куколкой…
«Ему стало противно!» – осознала Изольда. – «Надо сделать, чтобы ему стало ещё противнее!»
О себе напомнил полный мочевой пузырь – и Изольда позволила ему сработать.
Не получилось.
Взрослый человек, научившийся сдерживать мочевой пузырь, контролирует его даже во сне. Даже когда человеку снится, что он ходит в туалет – в реальности он сдерживает себя.
Изольда закрыла глаза и убедила себя, что она в туалетной комнате, рядом раковина, ванна, унитаз… Дверь закрыта…
Тело расслабилось и под ним выросла большая, блестящая в свете лампы лужа, быстро впитывающаяся в кровать.
Георгий снова громко выматерился. Он стоял с салфетками в руках и с бессильной злостью взирал на уничтоженную красоту.
Отчим топнул ногой, швырнул салфетку в Изольду, развернулся и стал собирать оборудование:
– Грязная прошмандовка, – бормотал он. – Все вы одинаковы… Гнилое, вонючее нутро… Ничего, завтра снова поиграем…
Отчим ушёл.
Изольда победила.
Она медленно, с трудом, вытерла рвоту с лица салфеткой, переползла по кровати вверх от лужи, собираясь калачиком – и задремала тяжёлым свинцовым сном.
Всю ночь она боялась, что отчим вернётся. Её сон был тяжёлым, но нервным. Проспав час – она начала часто просыпаться. Впрочем, в спальне до утра было тихо и пусто.
А когда она окончательно проснулась – было уже солнечное утро. Её свадебная одежда была сложена кучкой на стуле невдалеке. В кровати и на коже было влажно и липко. Вокруг стоял сильный неприятный запах.
Словно рывком в её разуме проявились картины этой ночи. Голый отчим, по-хозяйски щупающий её обнажённое тело. Её бессилие и отчаяние. Загнанный зверёк, которому некуда бежать.
Она ощутила себя грязной – и физически, и душевно. Словно бы действия отчима испачкали её изнутри, навсегда оставив грязные пятна в душе.
Изольду зазнобило. Она села в кровати, подтянув колени к груди, обхватив ноги руками. Она хотела спрятаться. Она не выдержала и заплакала от осознания того, что произошло и отсутствия выхода.
Проплакавшись, Изольда надела свою любимую пижаму и вышла из комнаты. Её кулаки были сжаты, а шаги напряжённы. Губы сомкнулись в тонкую полоску.
Она зашла в ванную и приняла душ, смывая с себя всю внешнюю и внутреннюю грязь. Тщательно почистила зубы. Снова одела пижаму, которая начала подванивать. Неприятно – но та придавала ей сил, словно привет из прошлой, хорошей жизни.
Она зашла на большую, светлую кухню. Было уже позднее утро. На кухне в халатах сидели Георгий и Наталья. Лицо Натальи было слегка опухшим и уставшим. А Георгий, хоть и выглядел усталым, но был довольным и улыбался. Он оглядел Изольду уже не как раньше – не оценивающе, а по хозяйски. Впрочем, в его взгляде были нотки неуверенности, и взгляд был пристальным, вопрошающим. Но он ровно и профессионально улыбнулся ей:
– Ну что, детка, хорошо спала? Приятные сны приснились? – и сально подмигнул.
Изольда, до этого момента боявшаяся посмотреть ему в глаза, боявшаяся показать свой позор перед матерью – вдруг ощутила волну ярости, несущую её вперёд.
– Ты, – прохрипела она и уже громче крикнула. – Ты!
– Изя, не ори с утра, у меня голова болит, – капризно ответила мать.
– Ну, ну, не надо так. Всё же хорошо, да? – отчим ровно улыбался. – Ну напилась вчера, ну наблевала и обмочилась… Ужас, ну не ужас-ужас же!